Но mademoiselle Анет не слушала Тавровского… Она задрожала: кто-то раскрывал калитку, и скоро она услышала голос Марка Семеныча:
— Mademoiselle Анет! вы здесь? где вы?
— Я здесь! — в волнении отвечала mademoiselle Анет и, пожав руку Тавровскому, шепнула ему:
— Я оставлю завтра же этот дом.
И она пошла навстречу к Марку Семенычу, который с удивлением спросил:
— Что это значит? калитка заперта!
— Вообразите, я только вышла, как кто-то вошел в нее и запер.
— Вы пришли для вашего друга?.. Да, нам надо переговорить с вами! — с чувством пожимая руку mademoiselle Анет, сказал Марк Семеныч.
— Да, я хотела переговорить! — с замешательством сказала mademoiselle Анет и умоляющим голосом продолжала:- Пойдемте домой: за нами следят.
— Вы правы! против вас и так вооружены!
Вбежав к себе, mademoiselle Анет так была взволнована, что не вдруг заметила mademoiselle Клару, углубившуюся в креслах в темном углу.
— Что вы здесь делаете? — с сердцем спросила ее mademoiselle Анет.
— Меня прислала хозяйка дома за вами; я вас жду уже с полчаса. Где это вы были? — улыбаясь, спросила француженка.
— Скажите Надежде Александровне, что я не могу идти к ней… Завтра — когда угодно.
— Хорошо, я скажу ей.
И mademoiselle Клара, иронически улыбаясь, вышла из комнаты.
В страшной тревоге провела ночь mademoiselle Анет, решившись твердо оставить завтра же дом Марка Семеныча. На другое утро, выйдя в сад к детям, которые были с гувернантками, чтоб видеть Марка Семеныча, она была поражена следующей сценой. Дети хотели кинуться к ней, но мисс Бетси остановила их и тотчас увела, a mademoiselle Клара презрительно улыбалась, смотря на побледневшую mademoiselle Анет, лицо которой, однако, выражало столько решимости, что ей мог бы позавидовать каждый вождь в критическую минуту сражения.
В это время все собрались в гостиной Надежды Александровны, которая сидела в креслах, допрашивая, всю в слезах, горничную mademoiselle Анет. Несколько лакеев и девушек стояли у дверей. Вошел Марк Семеныч и с удивлением воскликнул:
— Это что за собрание? — и, поцеловав руку у жены, он смотрел на нее вопросительно.
— Очень простое: вы набираете к себе в дом таких гувернанток, что их по ночам нет в комнате, — язвительно улыбаясь, отвечала Надежда Александровна.
— Я вас не понимаю! — изменясь в лице, сказал Марк Семеныч.
— А вот вы всё поймете. Просите сюда mademoiselle Анет!
Один из лакеев вышел.
— Что за сцены вы делаете! к чему эти лакеи, горничные у вас в комнате? — с ужасом оглядываясь кругом, говорил Марк Семеныч.
— Я должна же позаботиться, кому поручены мои дети.
— Ваши дети, по-настоящему, не должны были бы никому быть поручаемы, кроме вас!
— Вы правы! я сегодня убедилась в этом.
Вошла mademoiselle Анет. Вид ее был так покоен и горд, что Надежда Александровна, обратись к mademoiselle Кларе, стоящей сзади ее кресел, сказала по-французски:
— Какая наглость! — и продолжала по-русски вопросительным тоном: — Где вы были вчера вечером, mademoiselle Анет, когда с час вас ждали в вашей комнате?
— Я гуляла!
— Ха-ха-ха!.. слышите, гуляла!! как прилично — одной, ночью!
— Здесь деревня!..
— Но вы забыли, что живете не с мужиками.
— Я это очень хорошо вижу.
— А позвольте узнать, с кем вы гуляли?
— Надежда Александровна, удалите детей! — весь дрожа, заметил Марк Семеныч.
— Мисс Бетси, уведите их, пожалуйста.
— И лакеев! — перебил ее муж.
— Что до людей, они мне нужны, чтоб уличить вас, ослепленного ее лицемерством.
— Я запрещаю далее продолжать такие сцены: они — пятно на чести дома! — задыхаясь, говорил Марк Семеныч; но Надежда Александровна возвысила голос и сказала:
— Антон, ты видел ее вчера в поле?
— Видел-с! — отвечал Антон.
— Кто же с ней был?
— Надинь! — грозно крикнул Марк Семеныч.
— Господин Тавровский! — поспешно проговорил лакей.
— Лжешь, мерзавец! пошел вон! — в ярости воскликнул Марк Семеныч, поднял руку, но, как бы опомнясь, указал лакею выразительно на дверь и продолжал: — Все, все уйдите отсюда! и вас, mademoiselle Клара, прошу оставить комнату! — и потом, обратясь к Надежде Александровне, он с презрением прибавил:- Вот до чего вы довели меня, что я чуть в вашей комнате не ударил этого лжеца.
Надежда Александровна сидела потупив глаза. Марк Семеныч был даже страшен в эту минуту.
— Позвольте мне оставить вас! — сказала mademoiselle Анет, обращаясь к Марку Семенычу, который в негодовании воскликнул:
— Да, да, вам нельзя ни минуты оставаться здесь!
Mademoiselle Анет вышла из комнаты, а Надежда Александровна, оставшись одна с Марком Семенычем, как бы себе в оправдание, воскликнула:
— Она даже не простилась со мной!
— И имела полное право!
Когда mademoiselle Анет возвратилась к себе в комнату, Тавровский стоял у окна. При виде ее он радостно кинулся к ней, сказав:
— Боже мой, как они вас мучат здесь! всё готово: уезжайте скорее!
— Куда? — с удивлением спросила mademoiselle Анет.
— Доверьтесь мне! Коляска вас ждет. Вам не должно оставаться здесь ни минуты.
— Я должна проститься с Марком Семенычем.
— Этот человек опять вас поставит в затруднительное положение. Бойтесь его: под личиною дружбы…
— Прошу вас ничего не говорить мне о нем.
— Извольте! я скажу только одно: вы должны если не для себя оставить этот дом и удалиться от Марка Семеныча, то хоть для бедных детей!
— Что вы говорите! — побледнев, воскликнула mademoiselle Анет.
— Будто вы не замечали ничего!
Дверь с шумом раскрылась, и Марк Семеныч вбежал в комнату. Его взгляд был дик, и он, грозно подойдя к Тавровскому, сказал:
— Кто дал вам право распоряжаться здесь? к чему эта дорожная коляска?
— Mademoiselle Анет желает оставить ваш дом, — покойно отвечал Тавровский.
Марк Семеныч вздрогнул и сказал:
— Как! Я позволю увезти ее из моего дома!
— Я думаю, мы имеем равные права… то есть никаких… на mademoiselle Анет.
— Это по вашему желанию он приехал? — весь дрожа, спросил Марк Семеныч mademoiselle Анет, бледную и всю в слезах.
— Нет, я ничего не знала! — отвечала она.
— Извольте идти вон отсюда! вы лжец! — воскликнул Марк Семеныч.
Тавровский побледнел и, стиснув зубы, с минуту не мог ничего сказать, потом, вздохнув тяжело, подошел к Марку Семенычу, сконфуженному от своей горячности, и сказал тихо:
— Уйдемте отсюда: мы беспокоим mademoiselle Анет (которая сидела на стуле, закрыв лицо руками).
Она долго сидела в таком положении, как вдруг вбежала к ней с воплями Надежда Александровна. Волосы ее были в беспорядке, вуаль упал с головы. Бледная, задыхаясь, она бросилась на колени перед mademoiselle Анет и, хватая у ней руки, невнятно бормотала:
— Спасите, спасите… дети!.. Они хотят стреляться!..
Голос ее замер, и она упала без чувств на грудь mademoiselle Анет. Как ни был велик испуг гувернантки, но она заметила причину вечного вуаля на голове Надинь: красное родимое пятно было на затылке этой дамы.
Mademoiselle Анет смочила голову водой, натерла виски одеколоном и тем привела в чувство Надежду Александровну. Первое, что она произнесла, открыв глаза, было:
— Ах, бегите, бегите к нему, умолите его!
— К кому?
— К Марку Семенычу, — рыдая, говорила Надежда Александровна.
— Отчего же не вы?
— Я, я всему причиной: я не должна показываться ему на глаза.
Mademoiselle Анет кинулась в кабинет к Марку Семенычу, которого она застала писавшего. При виде ее Марк Семеныч поспешно встал.
— Вы стреляетесь? — спросила mademoiselle Анет.