Самый дом подвергся переделкам, с помощью которых лишился своего мрачного вида и приобрел удобства, необходимые в сельском быту. Большую часть его комнат занимал Гриша с своей молодой женой. Остальные отведены были управляющему. Уже одна наружность дома говорила, что в нем жилось весело. И действительно было так.
Только люди, долго терпевшие нужду и много выстрадавшие, могут оценить прелесть своего скромного, уединенного уголка, богатого красотами природы, спокойствием и независимостию.
Гриша много страдал, потратив лучшие годы в недобровольном бездействии и самой нелепой зависимости. Иван Софроныч имел в долгой жизни своей уж слишком много деятельности и потерпел много горя, часть которого досталась и Насте…
Понятно, что, очутившись наконец в независимом и обеспеченном положении, они дали друг другу слово никогда не расставаться, не гоняться за многим, довольствуясь тем, что есть, и жить постоянно в деревне. После различных своих приключений к городу, каков бы он ни был, они вообще не чувствовали большого расположения.
Решившись жить постоянно в деревне, они позаботились окружить свою жизнь всевозможными удобствами. И распоряжения их могут служить образцом уменья разнообразить сельскую жизнь, умно пользуясь всем, что представляет природа, климатические перемены и местные условия. Начиная с устройства и меблировки комнат до экипажей, в которых они делали свои прогулки, — всё было удивительно приспособлено к действительным потребностям; у них были не великолепные, но кроткие и красивые верховые лошади, лучшие принадлежности охоты, рыбной ловли; они прекрасно знали, что в какую пору года должно ловить, стрелять или собирать, и пользовались своим знанием, а не валялись в апатии целые дни по диванам, как делают некоторые господа, имеющие привычку переносить в деревню городские требования и удивляющиеся, что им в ней скучно. Но наши друзья, можно сказать положительно, и не думали скучать в деревне. И если кто попадал к ним и принимал участие в их развлечениях, тот невольно сознавался, что невозможно проводить время приятнее. К таким, между прочим, принадлежал Генрих Кнаббе, который иногда навещал их с своей женой. Женой Генриха была Саша — та самая, которой он когда-то помог поднять корзинку дров. Кстати должно сказать, что отец Саши, обиженный своими соучастниками, открыл мошенников, похитивших у Генриха деньги, и некоторая часть их была возвращена ему.
Генрих был главным приказчиком у Штукенберга и не без волнения подумывал о том счастливом времени, когда в Петербурге появится новое торговое заведение с вывеской: «Табачная и сигарная фабрика Генриха Кнаббе».
Да сбудется его скромное желание!
Комментарии
Печатается по тексту первой публикации, с исправлением явных опечаток: с. 298, строка 18: «почтенные приживалки» вместо «почетные приживалки»; с. 323, строка 39: «с <кредиторами>» вместо «с должниками»; с. 427, строка 38: «огорчить ее» вместо «очернить ее».
Впервые опубликовано: С, 1851, № 1 (ценз. разр. — 31 дек. 1850 г.), с. 5–114; № 2 (ценз. разр. — 13 февр. 1851 г.), с. 141–247; № 3 (ценз. разр. — 28 февр. 1851 г.), с. 81–120; № 4 (ценз. разр. — 2 апр. 1851 г.), с. 143–202; № 5 (ценз. разр. — 30 апр. 1851 г.), с. 33–88; № 6 (ценз. разр. — 3 июня 1851 г.), с. 137–182; № 7 (ценз. разр. — 30 июня 1851 г.), с. 121–216; № 8 (ценз. разр. — 8 авг.1851 г.), с. 217–322; № 9 (ценз. разр. — 31 авг. 1851 г.), с. 93–200; № 10 (ценз. разр. — 4 окт. 1851 г.), с. 201–248, с подзаголовком: «Роман» и подписями: «Н. Н. Станицкий и Н. А. Некрасов» (перепечатано отдельным изданием: Станицкий Н. и Некрасов Н. Мертвое озеро. Роман, т. I, ч. 1–5; т. II, ч. 6-10; т. III, ч. 11–15 (ценз. разр.- 6 нояб. 1851 г.). СПб., 1852).
В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. VIII.
Автограф не найден.
Замысел «Мертвого озера» может быть датирован лишь приблизительно — по объявлению в ноябрьской книжке «Современника» за 1848 г., в котором сообщалось о том, что, наряду с другими произведениями, в следующем году в журнале будет напечатан роман Н. Некрасова и Н. Станицкого «Озеро смерти» (см.: С, 1848, № 11, с. 7 особой пагинации; ПСС, т. XII, с. 128–129).
Месяцем ранее, в октябре 1848 г., в «Современнике» началась публикация романа «Три страны света», принадлежавшего тем же авторам. Объявляя о новом большом романе не менее, чем за полгода до его возможного появления в печати, авторы рассчитывали на повышенный читательский интерес к произведениям этого жанра.
В названном выше объявлении «Современника» было сказано, что «Озеро смерти» уже поступило в редакцию. Не исключается, что в последние месяцы 1848 г. было написано начало романа. «Боже мой, как легко стало, — вспоминает Панаева, — когда мы закончили «Три страны света». Но Некрасов тотчас же уговорил меня писать новый роман «Мертвое озеро»» (Панаева, с. 176). Некрасов, по-видимому, предполагал печатать «Озеро смерти» с осени следующего года (январская-майская книжки журнала за 1849 г. были предназначены для «Трех стран света») и при этом хотел представить в цензуру законченный текст романа, как это было и с «Тремя странами света» (см.: наст. изд., IX, кн. 2, с. 310). Для того чтобы завершить работу к лету, нужно было начать ее не позднее, чем в конце 1848 г.
В 1849 г., однако, работа едва ли была возобновлена. Издание «Современника» наталкивалось на все возраставшие трудности, отражавшиеся и на судьбе романа: «…журналы по некоторым причинам, — писал Некрасов Тургеневу 27 марта того же года, намекая на запреты цензуры, — стали скучны и пошлы до крайности». Может быть, по этой причине Некрасов стал меньше работать. Его образ жизни переменился. «Все люди дивятся перемене его», — писала А. Я. Панаева М. Л. Огаревой 15 марта 1849 г., сообщая о том, что Некрасов редко бывает дома (Черняк, с. 368). Некрасов не видел обнадеживающих перспектив в издании «Современника» и предполагал приобрести «Литературную газету» или «Иллюстрацию» (см. письмо его к Н. М. Сатину от 8 апреля 1849 г.).
Угнетающе подействовал на Некрасова арест М. В. Петрашевского и членов его кружка в конце апреля 1849 г. Среди арестованных и близких к ним лиц многие были причастны к литературе. «Уныние и тревога царили в редакции, — вспоминает Панаева. — Как издатель «Современника», так и его сотрудники опустили голову. Прежних оживленных споров и разговоров более не слышалось. Гости не собирались на обеды и ужины» (Панаева, с. 376).
В начале лета 1849 г. Некрасов уехал из Петербурга. Еще в апреле он знал, что ему предстоит поездка в Москву (см.: ПСС, т. X, с. 130). Началось «огаревское дело», в котором Некрасов — совместно с Панаевой — выступал на стороне М. Л. Огаревой, предъявившей иск своему мужу. В июле Некрасов находился в Москве, где вел переговоры с Т. Н. Грановским, [10] доверенным лицом Н. П. Огарева, и в том же месяце, как сообщает Панаева, «уехал в деревню к себе» (Черняк, с. 379), т. е. в одно из имений отца; в Петербург он возвратился не ранее, чем в конце лета.
Осень 1849 г. оказалась еще менее благоприятной для писания «Озера смерти». Запущенные дела по журналу потребовали от Некрасова срочной и напряженной работы, преимущественно редакторской, но иногда и авторской: рассказ «Психологическая задача» и рецензия на «Холостяка» Тургенева для ноябрьской книжки за 1849 г. и статья «Русские второстепенные поэты» для январской книжки за 1850 г.
В октябре редакция «Современника» стала жертвой придирки со стороны негласного Комитета 2 апреля (так называемого Бутурлинского), осуществлявшего надзор над цензурой. Председатель Комитета Н. Н. Анненков усмотрел в октябрьской книжке журнала колкий намек на деятельность Комитета. Намек был замечен в рецензии, где по поводу книги С. Н. Смарагдова «Руководство к средней истории для женских учебных заведений» (СПб., 1849) говорилось о распространившейся в настоящее время в России эпидемии «книгоненавидения» (С, 1849, № 10, отд. III, с. 87). Император утвердил заключение Комитета и приказал объявить издателю и редактору «Современника» предупреждение, что и было исполнено 1 ноября шефом жандармов графом А. Ф. Орловым [11]. Перед этим Некрасову и И. И. Панаеву за помещение этой же рецензии был объявлен выговор от товарища министра народного просвещения. Тогда же министр народного просвещения князь П. А. Ширинский-Шихматов получил из Комитета 2 апреля рекомендацию объявить выговор тем же лицам за публикацию в февральской книжке «Современника» за 1849 г. рецензии на книгу Е. С. Македонского «Очерк всеобщей истории для начинающих…» (СПб., 1848), содержавшей «похвалы таким идеям, которые, напротив, в понятиях чистой нравственности должны бы вызвать одно строгое порицание». [12]
11
См.:
12