Входит Сандырева.
Явление шестоеЛипочка, Нивин и Сандырева.
Сандырева. Василий Сергеевич! Сколько лет, сколько зим!
Нивин раскланивается.
Забыли, совсем забыли нас, Василий Сергеевич.
Нивин. Дома хочется сидеть, Ольга Николаевна.
Сандырева. Мы беспокоим вас своими немочами, а вы, кажется, сами не так здоровы? Как вы похудели!
Нивин. Да-с, я не совсем-таки…
Сандырева. Вы много занимаетесь; я слышала, вы пишете диссертацию.
Нивин. Хм… Через какое это агентство вы такие сведения получаете?
Сандырева. Слышали, Василий Сергеевич, слухом земля полнится; мы от души порадовались.
Нивин. Да-с, пишу, да и казнюсь. Я люблю медицину, верю в великую будущность этой науки; но, вместе с тем, сознаю, что я-то — уже отставной, мертвый ее член! Не мне, уездному врачу, двигать науку; мне остается неуклонно посещать по утрам купчиху Соловую по случаю ее «вдаров в голову и рези во чреве», а по вечерам — постоянно одержимого белой горячкой ротмистра Кадыкова. (Встает.) Я из числа тех людей, которые, после более или менее продолжительной борьбы, отдаются течению, и в эту минуту я, вместе со всеми обывателями, плыву туда, куда влечет нас наш жалкий жребий.
Сандырева. Как вы критикуете нашу провинцию!
Нивин. Помилуйте, я себя не отделяю от провинции; я сам — провинция!.. Чем же больна ваша дочь?
Сандырева (Липочке). Липочка, говори!
Липочка. Я не знаю, мама.
Сандырева (вспыхнув). Ах, мой друг! Целую ночь не спала, Василий Сергеевич, головная боль и под ложечкой…
Нивин. Может быть, дурно пищеварение? Это пройдет.
Сандырева. И бред, Василий Сергеевич, мучительный бред прошлую ночь был… уж так бредила… Вообще она у меня последнее время — бог ее знает что! (Вздох.) И скрывает от меня: дни ходит, как тень: ни дела, ни места ей… ночи не спит, бредит просто наяву… Мое сердце болит, глядя, Василий Сергеевич! И как часто в бреду она называет вас; уж что ей представляется!
Липочка (смеется). Мама, ну что ты выдумаешь.
Сандырева. Ты очень еще глупа, мой ангел! Ты не знаешь, что часто так начинаются очень серьезные и даже неизлечимые болезни!
Нивин. Так вы хотите лечить ее?
Сандырева. Ах, как же! Непременно, непременно.
Нивин. Ну, если непременно, так мы постараемся обойтись без аптеки — зачем даром деньги платить! Нет ли у вас какого-нибудь снадобья: бузины, смородинного листа, магнезии?
Сандырева. Как не быть, Василий Сергеевич! Все это есть.
Нивин. Так дайте что-нибудь.
Сандырева. Чего же?
Нивин. Это решительно все равно, только немного: как рукой снимет. (Откланивается.) До свиданья!
Сандырева. Куда же вы, Василий Сергеевич? Не хотите и посидеть с нами? Кофейку не прикажете ли? Уделите нам еще четверть часика!
Нивин. Нет-с, мне в больницу нужно. Честь имею кланяться!
Сандырева (провожая его, дочери). Злодейка ты для своей матери. (Уходит.)
Липочка. Вот еще положение-то! Представлять собой негодный товар, который с рук нейдет и который насильно навязывают покупщику. Эка жизнь! Ах, да пусть что хотят, то и делают со мной! (Закрывает лицо рукой.)
За сценой слышен свежий голос: «Когда я был аркадским принцем, когда я был аркадским принцем! Тра-ла, тра-ла…»
Входит Настя.
Явление седьмоеЛипочка и Настя.
Настя. Тра-ла-ла-ла-ла-ла… Покойной ночи, сестрица, что во сне видишь? Нивина, что ли? (Смотрит в окно.) Господи! Да когда же меня, несчастную, кто-нибудь подцепит? Вот бы ухватилась! Хоть бы уж плохонького какого!.. Ну, вот идет мимо Сопелкин, Каптелкин, как его? бухгалтер управы… Ну, отчего бы ему не влюбиться и не жениться на мне?.. Голубчик, влюбись и женись!.. (Подходит к сестре.) Сестрица, послушай, уступи мне Нивина! Я бы живо его скрутила; а ведь ты упустишь — где тебе!
Липочка. Оставь меня в покое… Вешайся на шею кому хочешь.
Входит Сандырева.
Явление восьмоеЛипочка, Настя и Сандырева.
Сандырева. Нет, Настя, Нивин, видно, сорвался у нас.
Настя. А может быть, не совсем еще… погоди, не печалься! Не она, так я, мама, ловить буду его.
Сандырева. Ох, я и вздумать не могу без ужаса, что ты покинешь меня. Ты ведь у меня одна: и помощница, и друг! Нет, Настя, погоди, ты еще молода. А теперь у нас с тобой дело есть.
Липочка встает и идет к двери.
Настя. Сестрица! Не почивать ли?
Липочка (лениво и зевая). Может быть… Лучше спать, чем пустяки болтать. (Уходит.)
Сандырева. Ну, с богом. Что в ней проку-то! А ты вот мне с генералом-то что-нибудь придумай, как бы замазать да затуманить наши дела-то. Остановится ли у нас, не остановится ль, а уж обедать-то во всяком случае будет — вот тут-то ему десерт и нужен. Он ведь великий лакомка… понимаешь?