Любовь Евгеньевна показывает книги М. А. Булгакова, подаренные ей с нежными надписями. Показывала «книги» в единственном экземпляре, в которых много было забавного и шутливого: рисунки, эпиграммы, дружеские шаржи.
По-новому раскрылись мне после этой встречи некоторые стороны творческой личности Михаила Булгакова. Вот почему об этой встрече и об этом нашем разговоре и захотелось здесь рассказать.
Это был счастливый период его жизни. Еще ничто не омрачало ее. Булгаков не умел и не желал лукавить, приспосабливаться ни в жизни, ни в литературе. Он был на редкость цельным человеком, что, естественно, проявлялось и в его творчестве.
Любовь Евгеньевна напомнила мне о том, что как раз в это время в «Гудке» работали Валентин Катаев, Юрий Олеша, Евгений Петров и многие другие, ставшие впоследствии известными писателями. Фельетоны Михаил Афанасьевич писал быстро, «залпом», и Любовь Евгеньевна спросила меня, помню ли я то место из автобиографии Булгакова, где он рассказывает о том, как писались эти фельетоны: «...Сочинение фельетона строк в семьдесят пять — сто отнимало у меня, включая сюда и курение и посвистывание, от восемнадцати до двадцати минут. Переписка на машинке, включая сюда и хихиканье с машинисткой, — восемь минут. Словом, в полчаса все заканчивалось».
Да, это место из автобиографии М. Булгакова я помнил.
Еще не раз мне приходилось бывать у Любови Евгеньевны Белозерской... Однажды она показала свои воспоминания о совместной жизни с М. А. Булгаковым. Можно себе представить, с каким интересом я вчитывался в эти страницы (Л. Е. разрешила мне предложить рукопись воспоминаний в «Огонек», другие издательства, но из этого ничего не получилось), а потом снова и снова задавал вопросы. Не всегда я получал прямые ответы, может что-то и «коробило» ее в моих прямых вопросах. Трудно сказать. Много лет ушло на то, чтобы опубликовать эти воспоминания в России, но «Воспоминания» впервые вышли в Америке: Л. Е. Белозерская-Булгакова. «О, мед воспоминаний». Ардис (Мичиган), 1979.
Сколько здесь содержится незабываемых и драгоценных свидетельств о времени, о быте, о творчестве, о театре, о знакомых.
Любовь Евгеньевна рассказывает в своих воспоминаниях о том, как однажды Михаил Афанасьевич пожаловался своему другу Николаю Леонидовичу Гладыревскому на боли в правом боку, тот показал Булгакова своему учителю профессору Мартынову, а вскоре профессор сделал Булгакову операцию, вырезал аппендицит. «Все это было решено как-то очень быстро. Мне разрешили пройти к М. А. сразу же после операции. Он был такой жалкий, такой взмокший цыпленок... Потом я носила ему еду, но он был все время раздражителен, потому что голоден: в смысле пищи его ограничивали. Это не то, что теперь, — котлету дают чуть ли не на второй день после операции».
Такие детали и подробности быта можно узнать только из воспоминаний действительно близкого человека, каким и была эти годы Любовь Евгеньевна Белозерская-Булгакова.
«Ты для меня все...» — не раз, по всей видимости, слышала эти слова Любовь Евгеньевна в эти годы близости.
Любовь Евгеньевна не раз вспомнит о том, что именно здесь на «голубятне», Михаил Булгаков написал пьесу «Дни Турбиных», повести «Роковые яйца» и «Собачье сердце». С повестью «Роковые яйца» все обошлось благополучно, а вот «Собачьему сердцу» не повезло: Клестов-Ангарский на рукописи начертал: «Нельзя печатать» (ОР РГБ. Ф. 9. К. 3. Ед. хр. 214).
«Время шло, и над повестью «Собачье сердце» сгущались тучи, о которых мы и не подозревали, — вспоминает Л. Е. Белозерская. — ...в один прекрасный вечер на голубятню постучали (звонка у нас не было), и на мой вопрос «кто там?» бодрый голос арендатора ответил: «Это я, гостей к вам привел!»
На пороге стояли двое штатских: человек в пенсне и просто невысокого роста человек — следователь Славкин и его помощник с обыском. Арендатор пришел в качестве понятого, Булгакова не было дома, и я забеспокоилась: как-то примет он приход «гостей», и попросила не приступать к обыску без хозяина, который вот-вот должен прийти.