3 июля рассказ был отправлен для издания в «Посреднике». Исправленный затем в корректурах, вышел в свет отдельной брошюрой в октябре 1885 года с рисунками Л. Д. Кившенко на обложке.
Свечка. — Рассказ написан в конце мая — июне 1885 г. и в начале июля отправлен в «Посредник» для печатания. 17–18 июня Толстой заметил в письме В. Г. Черткову: «Я написал еще рассказ для вас и, кажется, лучше прежних» (т. 85, с. 229). Чертков, однако, возразил против «грубого конца» рассказа: «Эта ужасная смерть приказчика как раз после того, как он сознал торжество добра над злом и признал себя побежденным, это буквальное исполнение дурных пожеланий крестьян о «беспокаянной смерти» и о том, чтобы у него «пузо лопнуло и утроба вытекла», все это ужасно тяжело напоминает мне ветхозаветный рассказ о пророке, отомстившем смертью детям, смеявшимся над ним, который всегда поражал меня своей несправедливою жестокостью» (т. 85, с. 277). Чертков приложил к письму два варианта окончания «Свечки» — один, составленный им самим, другой — сотрудницей «Посредника» А. М. Калмыковой. В ответном письме Толстой послал свой измененный, «добрый» конец рассказа, с которым тот и был опубликован, под названием «Свечка, или Как добрый мужик пересилил злого приказчика», в «Книжках Недели», 1886, № 1, и в отдельном издании «Посредника». В том же письме Черткову Толстой, однако, признавался: «…целый вечер думал о «Свечке» и начинал писать и написал другой конец. Но все это не годится и не может годиться. Вся история написана в виду этого конца. Вся она груба и по форме и по содержанию, и так я ее слышал, так ее понял, и иною она не может быть — чтобы не быть фальшивою» (т. 85, с. 276). В части 12 «Сочинений гр. Л. Н. Толстого» (М., 1886) Толстой восстановил первоначальную редакцию, после чего этот текст перепечатывался и в «Посреднике».
Об источнике рассказа Толстой говорил: «Я слышал его от пьяных мужиков, с которыми мне пришлось ехать из Тулы. Он мне поправился именно своею грубою простотою — так и пахнет мужицкими лаптями» (И. М. Ивакин. Записки. — «Литературное наследство», т. 69, кн. 2, с. 49). О том же писал биограф Толстого, П. И. Бирюков: «Лев Николаевич говорил мне, что сюжет его рассказал ему пьяный мужик и что он от себя почти ничего не добавил» (см. т. 85, с. 278).
О том, что содержание рассказа противоречит отчасти теории непротивления злу, писала и критика тех лет. Н. К. Михайловский в статье «Еще о гр. Л. Н. Толстом» («Северный вестник», 1886, № 6) заметил: в рассказе «Свечка» торжествует, в сущности, не подвиг добра, а недоброе слово другого мужика, чтоб у злого управляющего «пузо лопнуло и утроба вытекла»; в другом рассказе — «Вражье лепко, а божье крепко» на волю отпущен «злой» работник Алеб, прощенный добрым хозяином.
Сотрудница «Посредника», Е. П. Свешникова, также напечатала рецензию, где критиковала содержание «Свечки»: «Для простого читателя этот рассказ является как поддержкой грубому суеверию, так и поводом к жестокому заключению о приказчике: так ему и надо!» («Воспитание и образование», 1886,№ 10, с. 201–202).
Сказка об Иване-дураке… — Первая редакция сказки написана около 20 сентября 1885 года, «сразу, вечером»; завершена работа над сказкой в конце октября того же года. Опубликована в части 12 «Сочинений гр. Л. Н. Толстого» (М., 1886). В отдельном издании «Посредника» появилась в том же году.
Сказка не имеет в своей основе какого-нибудь определенного источника и лишь использует распространенные в народных сказках образы Ивана-дурака и его хитрых братьев. «Мне эта сказка нравится», — заметил Толстой в письме В. Г. Черткову (т. 85, с. 270).
По словам Толстого, приводимым П. И. Бирюковым (П. И. Бирюков. Биография Л. Н. Толстого, т. 3. М., 1923, с. 23), в старшем брате Семене-воине воплощено критическое отношение к войнам; Тарас-брюхан (в некоторых рукописях — кулак) — это прообраз капиталистического строя, а единый закон Иванова царства: «У кого мозоли на руках — полезай за стол, а у кого нет — тому объедки» — будет служить вечным обличением паразитизма привилегированных классов.
«Сказка об Иване-дураке…» в издании «Посредника» была сильно искажена цензурой, а ее второе издание арестовано. Комитет духовной цензуры дал о ней следующий отзыв: «Сказка об Иване-дураке проводит, можно сказать, принципиально мысли о возможности быть царству без войны, без денег, без науки, без купли и продажи, даже без царя, который по крайней мере ничем не должен отличаться от мужика, — мысли о единственно полезном и законном труде — мозольном. Здесь, в этой сказке, прямо осмеиваются современные условия жизни: политические (необходимость содержать войска), экономические (значение денег) и социальные (значение умственного труда)» (т. 25, с. 717). Запрещения перепечатки «Сказки» повторялись в 1892 и 1893 годах. В 1892 году сказка даже вызвала особое распоряжение, касающееся прежних изданий: воспрещение «розничной продажи сказки на улицах, площадях и других публичных местах, а равно чрез ходебщиков и офеней» (там же).
Как и многие народные рассказы, «Сказка» не была одобрена прежними литературными друзьями Толстого. П. Н. Страхов 26 октября 1885 года жаловался в письме Толстому, что сказка «опечалила» его и он «два дня ходил раненый»: «Голое нравоучение в рассказе потому нехорошо, что оно уничтожает интерес рассказа». Идеальной мечте Толстого о справедливом социальном строе, его уверенности в том, что такой строй должен установиться, Страхов противопоставил исторические факты тогдашней жизни: «Вы доказываете, что государством, войной, торговлею жить нельзя, а Франция, Англия, Германия живут; вы пишете, что враг ушел бы из мирной страны, а англичане и не думают уходить из Индии» («Переписка Л. Н. Толстого с Н. Н. Страховым», с. 325–327).
Н. К. Михайловский в своем «Дневнике читателя» («Северный вестник», 1886, № 6 и 7) выразил несогласие с осуждением в сказке умственного труда и апологией труда физического. Отношение «тараканцев» к завоевателям Михайловский критиковал, ссылаясь на «Войну и мир» и рассуждения ее создателя о «дубине народной войны». По мнению критика, законы чести — выше законов совести.
Известная деятельница народного образования X. Д. Алчевская в книге «Что читать народу?» отозвалась о сказке Толстого: «Не сочувствуя этому издевательству над умственным трудом, считаем совершенно излишним вводить народную сказку в народную библиотеку» («Что читать народу?», т. 2. СПб., 1889, с. 104).
Позднее, в статье «Герои «оговорочки», В. И. Ленин высмеял статью меньшевика В. А. Базарова (псевдоним Руднева) «Л. Н. Толстой и русская интеллигенция», появившуюся в журнале «Наша Заря», 1910, № 10, где автор, ссылаясь на «Сказку об Иване-дураке…», возражал против «резкой критики», которую вызвало учение о непротивлении злу «со стороны радикальной интеллигенции» (В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 20, с. 92).
Три старца. — Работа над легендой относится к январю — февралю 1886 года. В январе Толстой читал рассказ гостившему у него художнику Н. Н. Ге. «Удивительная вещь!» — отозвался Н. Н. Ге («Литературное наследство», т. 69, кн. 2, с. 79). Опубликована легенда в журнале «Нива», 1886, № 13 (цензурное разрешение 26 марта), с подзаголовком «Народное сказание»; одновременно помещена в части 12 «Сочинений гр. Л. Н. Толстого». На сохранившейся корректуре С. А. Толстая зачеркнула помету синим карандашом «год какой?» и поставила «1886». Для издания в «Посреднике» рассказ был запрещен.
Легенду о трех старцах Толстой, по-видимому, слышал от В. П. Щеголенка, хотя среди сказаний и легенд, записанных со слов Щеголенка, этой легенды нет. Несомненно, что услышал тогда Толстой больше, чем записал. Сюжет сказания принадлежит к числу очень распространенных и широко известен как в устных, так и в письменных источниках. В древнерусских рукописях XVI века находится восходящее к западноевропейской учительной литературе «Сказание о явлениях святому Августину, епископу Ионийскому», по содержанию близкое рассказу Толстого. «Сказание» записано А. М. Курбским, который слышал его на Руси от многих, в частности, от Максима Философа (Грека). Высокий авторитет Максима Грека в среде старообрядцев способствовал сохранению этой «сказки» на Волге. Отсюда — подзаголовок рассказа Толстого «Из народных сказок на Волге».