— Поскольку могу судить, — сказал Симурдэн, — этот молодой человек обладает незаурядными достоинствами.
— Однако у него есть недостаток!
Это замечание сделал Марат.
— Какой же? — осведомился Симурдэн.
— Мягкосердечие, — произнес Марат.
И продолжал:
— В бою мы, видите ли, тверды, а вне его — слабы. Милуем, прощаем, щадим, берем под покровительство благочестивых монахинь, спасаем жен и дочерей аристократов, освобождаем пленных, выпускаем на свободу священников.
— Серьезная ошибка, — пробормотал Симурдэн.
— Нет, преступление, — сказал Марат.
— Иной раз — да, — сказал Дантон.
— Часто, — сказал Робеспьер.
— Почти всегда, — заметил Марат.
— Если имеешь дело с врагами родины — всегда, — сказал Симурдэн.
Марат повернулся к Симурдэну:
— А что ты сделаешь с республиканским вождем, который выпустит на свободу вожака монархистов?
— В данном случае я придерживаюсь мнения Лешеля, я бы его расстрелял.
— Или гильотинировал, — сказал Марат.
— То или другое на выбор, — подтвердил Симурдэн.
Дантон расхохотался.
— По мне и то и другое хорошо, — сказал он.
— Не беспокойся, тебе уготовано не одно, так другое, — буркнул Марат.
И, отведя взгляд от Дантона, он обратился к Симурдэну:
— Значит, гражданин Симурдэн, если республиканский вождь совершит ошибку, ты велишь отрубить ему голову?
— В двадцать четыре часа.
— Что ж, — продолжал Марат, — я согласен с Робеспьером, пошлем гражданина Симурдэна в качестве комиссара Комитета общественного спасения при командующем экспедиционным отрядом береговой армии. А как он зовется, этот командир?
Робеспьер ответил:
— Он из бывших, аристократ.
И стал рыться в бумагах.
— Пошлем священника следить за аристократом, — воскликнул Дантон. — Я лично не очень-то доверяю священнику, действующему в одиночку, так же как и аристократу в подобных обстоятельствах, но когда они действуют совместно, — я спокоен: один следит за другим, и все идет прекрасно.
Гневная складка, залегшая между бровями Симурдэна, стала еще резче, но, очевидно, он счел замечание справедливым, ибо даже не оглянулся в сторону Дантона, и только суровый его голос прозвучал громче обычного:
— Если республиканский командир, который доверен моему наблюдению, сделает ложный шаг, его ждет смертная казнь.
Робеспьер, не поднимая глаз от бумаг, произнес:
— Нашел, гражданин Симурдэн… Командир, в отношении которого вы облечены всей полнотой власти, — бывший виконт. Зовут его Говэн.
Симурдэн побледнел.
— Говэн! — воскликнул он.
От взора Марата не укрылась бледность Симурдэна.
— Виконт Говэн! — повторил Симурдэн.
— Да, — подтвердил Робеспьер.
— Итак? — спросил Марат, не спуская с Симурдэна глаз.
Наступило молчание. Марат заговорил первым:
— Гражданин Симурдэн, вы согласились на условиях, которые только что указали сами, принять должность комиссара при командире Говэне. Решено?
— Решено, — ответил Симурдэн.
Он побледнел еще больше.
Робеспьер взял перо, лежавшее рядом с бумагами, не спеша вывел четким почерком четыре строчки на бланке, в углу которого значилось: «Комитет общественного спасения», поставил свою подпись и протянул листок Дантону; Дантон подмахнул бумагу, и Марат, не спускавший глаз с мертвенно-бледного лица Симурдэна, подписался ниже подписи Дантона.