Каждая организационная мелочь была ими тщательно обдумана, проверена, обсуждена. На протяжении десятилетий они взвешивали в своих газетах теоретические и практические трудности, опасности, возможности. Всю свою жизнь этот человек вновь и вновь рассматривал, анализировал, обдумывал лишь эти проблемы и пришел к однозначным формулировкам. И вот теперь, лишь потому, что его удерживают здесь, в Швейцарии, силой, он должен эту свою революцию отдать другим, которые ослабят ее, опошлят, заставят святую для него идею освобождения народа служить чужим государствам, чуждым народу интересам.
Удивительная аналогия — Ленин в эти дни переживает то, что пережил в первые дни войны Гинденбург, который мысленно в течение сорока лет до тончайших подробностей разрабатывал русскую кампанию, маневрировал на полях России, перебрасывал войска, развертывал фронт, стягивал его, а когда война началась, вынужден был сидеть дома и переставлять на географической карте флажки, наблюдать со стороны за успехами и ошибками генералов, ведущих эту войну.
Самые безрассудные, самые фантастичные планы строит этот обычно холодный реалист, Ленин, в те дни отчаяния. Не арендовать ли аэроплан, чтобы на нем перелететь Германию или Австрию? Но первый же человек, к которому обращаются за помощью, оказывается шпионом. Все более странными и путаными становятся планы побега: пишет шведам, просит их позаботиться о шведском паспорте для него, хочет притвориться немым, чтобы не отвечать на вопросы пограничной охраны. Разумеется, на следующее утро после полубредовой ночи Ленин сам понимает, что все эти иллюзорные идеи невыполнимы. Но одно ему твердо известно: он должен вернуться в Россию, он, а не другие, должен делать революцию, подлинную, настоящую. Он должен вернуться, немедленно вернуться в Россию. Вернуться любой ценой!
ЧЕРЕЗ ГЕРМАНИЮ: ДА ИЛИ НЕТ?
Швейцария окружена четырьмя государствами — Италией, Францией, Германией и Австрией. Путь через страны Антанты Ленину, как революционеру, закрыт, путь через Германию или Австрию закрыт ему как русскому подданному, как подданному вражеской страны. Но странное стечение обстоятельств: именно Германия кайзера Вильгельма готова оказать Ленину помощь, а не Россия Милюкова, не Франция Пуанкаре. Германии любой ценой нужен мир с Россией, ведь Амеоика вот-вот объявит ей войну. Следовательно, революционер, который создаст в России трудности послам Англии и Франции, будет ей желанным помощником.
Но вступление в переговоры с кайзеровской Германией, которую он оскорблял, которой он в своих статьях угрожал сотни раз, — шаг чрезвычайно ответственный. Ибо появление во вражеской стране или проезд через нее во время войны, да еще с согласия неприятельского генерального штаба, является с точки зрения общепринятой морали поступком, недвусмысленно квалифицируемым как государственная измена, и конечно же Ленин должен знать, что этим поступком он прежде всего скомпрометирует и свою партию, и дело своей жизни, его станут подозревать в том, что он является оплачиваемым агентом, засланным в Россию немецким правительством, и если он, в соответствии со своей программой, добьется немедленного заключения мира, его навечно заклеймят как человека, вырвавшего у России победу.
Само собой разумеется, не только умеренные революционеры, но и большинство единомышленников Ленина приходят в ужас, корда он подтверждает свою готовность в случае необходимости использовать этот чрезвычайно опасный путь. Смущенные, они напоминают, что уже давно через швейцарскую социал-демократическую партию ведутся переговоры об обмене русских революционеров на военнопленных легальным образом. Но Ленин понимает, как долог будет этот путь, какие усилия приложит русское правительство к тому, чтобы до бесконечности оттянуть их возвращение на родину, и знает также, как много для дела революции значит каждый день, каждый час. Он видит лишь цель, тогда как другие, менее прямолинейные, менее волевые, не способны на поступок, по всем действующим законам и представлениям считающийся изменой. И, решившись, Ленин начинает переговоры с германским правительством.
ДОГОВОР
Понимая сенсационность и необычный характер своего шага, Ленин ведет эти переговоры с максимально возможной прямотой. По его поручению секретарь швейцарского профсоюза Фритц Платтен направляется к германскому послу, который уже до этого вел переговоры с русскими эмигрантами, и передает ему условия Ленина. Ибо этот незаметный, никому не известный эмигрант, как будто уже предчувствуя, что в самом скором времени авторитет его неизмеримо возрастет, не обращается к германскому правительству с просьбой, нет, он предъявляет ему условия, при которых он и его товарищи примут любезность германского правительства.