— О, не беспокойся, я еще до этого не дошел! Я пошутил. А ведь ты, пожалуй, прав. Денежки, которые загребаешь чужими руками, самые верные, и хлопот никаких.
Разговор перешел на другую тему. Сесиль опять стала расспрашивать о дочерях Денелена, — их художественные наклонности весьма ее занимали и вместе с тем казались ей не совсем приличными. Г-жа Грегуар пообещала, что в первый же солнечный день повезет дочь в гости «к милым девочкам».
Грегуар сидел с рассеянным видом, не прислушиваясь к разговору, и вдруг громко сказал:
— Будь я на твоем месте, я не стал бы упрямиться и договорился бы с Компанией… Они очень не прочь, а ты бы вернул свои деньги.
Он бросил намек на лютую ненависть, издавна существовавшую между владельцами копей в Монсу и Вандамскими копями. Хотя эти последние были предприятием незначительным, их могущественную соседку, Компанию Монсу, бесило то, что в ее владения, охватывавшие шестьдесят семь коммун, врезалась чужая земля площадью в квадратное лье. Сначала Компания Монсу тщетно пыталась задушить Вандамские копи, а теперь замышляла купить их за бесценок, когда Денелен разорится. Война шла без передышки, каждая сторона останавливала свои штреки в двухстах метрах от штреков противника, это был поединок не на живот, а на смерть, хотя отношения между директорами и инженерами конкурирующих копей оставались вполне учтивыми.
Глаза Денелена вспыхнули.
— Никогда! — воскликнул он. — Пока я жив, Монсу не получит Вандамские копи… В четверг я обедал у Энбо и отлично заметил, как он вертится вокруг меня. Еще прошлой осенью приезжали ваши тузы из правления и всячески меня обхаживали… Да, да, я прекрасно знаю этих маркизов и герцогов, генералов и министров! Разбойники с большой дороги! Они дочиста ограбят, последнюю рубашку снимут.
Его обвинения были неисчерпаемы. Впрочем, г-н Грегуар не защищал правления своего акционерного общества. Согласно уставу, принятому еще в тысяча семьсот шестидесятом году, оно состояло из шести управляющих и деспотически руководило Компанией; в случае смерти одного из них пятеро остальных выбирали нового члена правления из числа самых влиятельных и богатых акционеров. По мнению рассудительного хозяина Пиолены, все эти господа чересчур увлекались погоней за наживой и иной раз хватали через край.
Мелани начала убирать со стола. Во дворе опять залаяли собаки, и Онорина пошла было отворить дверь. Но тут Сесиль, которая до того была сыта, что ей трудно стало дышать в жаркой комнате, сама отправилась в переднюю.
— Нет, погоди. Это, верно, учительница. Денелен тоже поднялся и, проводив взглядом Сесиль, спросил:
— Ну как? Выдаете ее за Негреля?
— Еще неизвестно, — ответила г-жа Грегуар. — Была такая мысль… Но все еще висит в воздухе… Надо хорошенько подумать.
— Разумеется, — продолжал Денелен с игривым смешком. — Ведь у тетушки с племянником… Меня просто изумляет, что госпожа Энбо вдруг начала выказывать нежные чувства к Сесиль.
Господин Грегуар возмутился. Все это вздор, — госпожа Энбо светская дама да еще на четырнадцать лет старше молодого человека! Это было бы просто чудовищно! Он терпеть не мог шуточек на такие темы. Денелен, посмеиваясь, пожал ему руку и ушел.
— Нет, это опять не она, — сказала Сесиль, вернувшись в столовую. Пришла женщина с двумя детьми… Ну, знаешь, мама, та женщина, которую мы с тобой встретили… Жена углекопа. Пустить ее сюда?
Супруги встревожились. А что, эти попрошайки очень грязные? Нет, не очень; деревянные башмаки они могут оставить на крыльце. Отец и мать расположились в удобных глубоких креслах. Они заняты были перевариванием пищи. Боясь выйти на холод, чета Грегуар приняла смелое решение.
— Приведите их сюда, Онорина.
И тогда вошла жена углекопа Маэ с двумя малышами, все трое иззябшие, голодные, изумленные, испуганные тем, что очутились в господском доме, где было так тепло и так хорошо пахло сдобной булкой.
В наглухо запертой спальне, между планками решетчатых ставней, обозначились серые полоски — на дворе уже рассветало; постепенно эти тусклые лучики веером собрались на потолке; воздух спертый, — к утру просто нечем дышать, а спящие все не просыпаются; спят Ленора и Анри, нежно обняв друг друга; лежа на горбатой своей спине и запрокинув голову, спит Альзира; оглашая спальню храпом, спит с открытым ртом старик Бессмертный, расположившийся в кровати Захария и Жанлена; ни звука не долетает из темного закоулка, где жена Маэ опять уснула, когда малютка Эстелла насосалась и затихла. Мать повернулась на бок, а девчушка смирно лежит у нее поперек живота и тоже спит, уткнувшись головенкой в мягкую материнскую грудь.