Я сидел спиной к лесу и тут же подумал, что маленький хаджи заметил что-то подозрительное.
— Что ты там узрел? — спросил я его.
— Пару глаз. Прямо сзади тебя стоят две чинары, а между ними куст дикой груши. Там-то и прячется человек, чьи глаза я заметил.
— Ты его еще видишь?
— Подожди!
Он так же беззаботно оглядел кустарники, а я тем временем проинструктировал остальных, чтобы вели себя так, как будто ничего не происходит.
— Вот он.
Я поднялся и сделал вид, будто ищу сухой валежник для костра. При этом отошел от лагеря на такое расстояние, чтобы меня не было видно. Потом я вошел в лес и стал пробираться между деревьями. Не прошло и пяти минут, как я очутился возле двух чинар и еще раз убедился, насколько остры глаза у Халефа. Между деревьями сидело на корточках некое существо человеческого вида, наблюдавшее за нашим лагерем.
Откуда оно взялось? Мы находились в местности, где ни одной деревни не было в радиусе многих миль. Правда, мелкие племена курдов враждовали между собой, и могло так статься, что какое-то персидское пастушье племя пересекло границу, чтобы заняться разбоем. Такого здесь сколько хочешь.
Нужно было быть осторожным. Я незаметно подобрался к человеку сзади и взял его за шею. Он так испугался, что застыл как в ступоре, совершенно не сопротивляясь, когда я вел его к костру. Там я положил его лицом вниз и потянулся к кинжалу.
— Не двигайся, человек, иначе я тебя проткну! — пригрозил я.
Я не собирался приводить свою угрозу в действие, однако чужак воспринял ее всерьез и умоляюще сложил руки:
— Господин, пощади!
— Это зависит от тебя. Если солжешь мне, пеняй на себя. Кто ты?
— Я турок из племени беджат.
Турок? Здесь? Судя по его одежде, он сказал правду. Я знал, что раньше турки жили на пространствах между Тигром и персидской границей, и он вполне мог быть из племени беджат. Пустыня и горы Тапеспи были ареной их деяний. Но когда Надир-шах захватил Багдад, он перетащил беджат в Хорасан. Он назвал эту провинцию из-за ее положения и значения «Мечом Персии» и приложил все усилия, чтобы населить ее мужественными, воинственными жителями.
— Беджат? — спросил я. — Ты лжешь.
— Я говорю правду, господин.
— Беджат живут не здесь, а в далеком Хорасане.
— Ты прав, но после того как однажды они вынуждены были покинуть эту область, некоторые вернулись, а их потомки так расплодились, что насчитывают более тысячи воинов. У нас летняя стоянка в районе развалин КизельКараты и на берегах реки Куру-Чай.
Мне приходилось об этом слышать.
— А сейчас вы располагаетесь где-то поблизости?
— Да, господин.
— А сколько у вас палаток?
— У нас нет палаток.
И это мне было известно. Когда племя номадов оставляет лагерь, не забирая с собой палаток, это означает грядущий военный поход или грабительский набег.
Я задал еще вопросы:
— Сколько у вас мужчин на сегодня?
— Двести.
— А женщин?
— Среди нас их нет.
— Где ваш лагерь?
— Недалеко отсюда. Если обойти вон тот край леса, как раз придешь к нам.
— Вы заметили наш костер?
— Да, мы его увидели, и хан послал меня узнать, что за люди там.
— А куда вы направляетесь?
— На юг. Мы идем в область Зинна.
— Это же персидская территория!
— Да. У наших друзей там праздник, и мы приглашены.
Такая ситуация мне тоже уже встречалась. У этих беджат действительно резиденция на берегах Куру-Чая и у развалин Кизель-Караты, то есть вблизи Кифри; но этот город лежит далеко на юго-запад от нашего сегодняшнего лагеря, в то время как Зинна лежит в том же направлении, на треть этого расстояния ближе. Зачем беджат понадобилось делать такой крюк, а не идти прямо из Кифри в Зинну?
— Что вы здесь, на севере, делаете? — спросил я. — Зачем вдвое удлинили свой путь?
— Затем, чтобы не проходить по землям паши Сулеймании, он ведь наш враг.
— Но ведь и это его земля!
— Здесь он никогда не бывает. Он знает, что мы идем, и надеется обнаружить нас на юг от своей резиденции.
Это звучало вполне убедительно, хотя полного доверия к его словам я не испытывал. Я сказал себе, что встреча беджат нам на руку. Под их защитой мы можем добраться беспрепятственно до Зинны, а уж там нам нечего опасаться.
Турок прервал мои мысли вопросом:
— Господин, ты меня отпустишь? Я ведь вам ничего плохого не сделал!
— Ты делал лишь то, что тебе приказывали. Свободен. Он облегченно вздохнул.
— Благодарю тебя, господин. Куда направлены головы твоих лошадей?
— На юг.