— Возможно, вы правы. Наверное, без них было бы мрачновато. Да-да, так лучше.
— Гораздо лучше. А теперь, если можно, протрите еще один. С минуты на минуту должен появиться мой дядя. Мне казалось, что он поднимался следом за мной, но, наверное, его что-нибудь заинтересовало.
Пока она говорила, снизу донесся тяжелый топот, как будто по лестнице поднимается цирковой слон. Когда Джеф удалил аллювиальные наносы со второго стула, недостающий посетитель вошел в дверь.
— Заходи, мой ангел, — сказала Энн. — Мы гадаем, куда ты запропастился. Это мистер Эдер. Мой дядя, лорд Аффенхем.
Новоприбывший, как можно было заключить по звуку его шагов, отличался массивным телосложением. Формой он напоминал грушу, узкую сверху, но постепенно расширяющуюся к паре ботинок, размером каждый со скрипичный футляр. Над бескрайними просторами торса высилась большая яйцевидная голова, а лысая макушка снежным пиком торчала из редкой поросли всклокоченных волос. Верхняя губа была очень прямая и длинная, подбородок — острый. Два немигающих глаза остекленело смотрели из-под кустистых бровей.
Из этого внушительного монолита человеческой плоти раздался на удивление высокий и пронзительный тенор.
— Добрый день. Хериер? У меня произошел на удивление занятный разговор с полисменом, дорогая. Он просто вылитый тип, который забрал меня на Вайн-стрит в ночь лодочных гонок 1911 года. Я остановил его и расспросил. Провалиться мне, если он не сын того полисмена. Вот что зовется связью поколений, а? — Он помолчал, устремив на Джефа неподвижный взгляд. — Вас когда-нибудь забирали на Вайн-стрит?
Джеф ответил, что ему не случалось бывать по означенному адресу.
— Для полицейского участка вполне пристойное место, — милостиво заметил лорд Аффенхем.
Сделав это заявление, он откинулся на спинку стула, принял отрешенный вид и стал похож на собственный скульптурный портрет работы Гутзона Борглума.[7] У Джефа появилось странное чувство, будто лорд Аффенхем пребывает где-то далеко. Он повернулся к Энн — спросить, что привело их к Дж. Шерингему Эдеру, и поймал на себе ее озадаченный взгляд.
— Мне кажется, я вас где-то видела, мистер Эдер.
— Вот как? — с вежливым любопытством осведомился Джеф. — Интересно, где? Вы… — Он осекся, потому что хотел спросить, не была ли она на недавнем процессе «Пеннифадер против Тарвина», но вовремя передумал. — Вы не бывали в Кембридже на Майской неделе?
— Нет.
— В Риме? Неаполе? Каннах? В милом Люцерне?
— Ни разу. Похоже, вы путешествовали куда больше меня.
— Да. Дела сыска куда только не забрасывают.
— Ясно. Я почти нигде не бывала, только гостила в разных частях Англии. Ладно, это неважно. Я, наверное, должна рассказать вам, зачем пришла.
Лорд Аффенхем внезапно вышел из комы. Хотя тело его пребывало в неподвижности, мозг не бездействовал.
— Вам когда-нибудь говорили, как узнать температуру? — спросил он, в упор глядя на Джефа.
— Посмотреть на градусник? — предположил тот.
— Проще. Сосчитать, сколько раз кузнечик стрекотнет за четырнадцать секунд и прибавить сорок.
— Вот как? — Джеф ожидал дальнейших наблюдений, но его собеседник уже сказал, что хотел. С видом человека, запирающего государственное учреждение, он закрыл рот и уставился прямо перед собой. Джеф повернулся к Энн.
— Вы говорили…
— Я собиралась рассказать о нашем деле, но тут сеньор де Аффенхем заговорил о кузнечиках. Не обращайте внимания на моего дядю, мистер Эдер. С ним это бывает. Просто запомните, что теперь вы можете определить температуру, и выбросьте это из головы.
— Заметьте, система работает, если у вас есть кузнечик.
— И нет градусника.
— Что вполне может случиться во время загородной прогулки. Так вы собирались рассказать о своем деле.
— Да. Во-первых, меня отправила к вам миссис Уэлсли Корк.
— Знакомая фамилия. Охотница на крупную дичь?
— Она самая.
— Вчера, что ли, видел в газете фотографию. Она там еще искоса смотрит на убитого льва.
— «Миссис Корк и Друг».
— Вот-вот.
— Я — ее секретарь. Моя фамилия Бенедик. Она сняла дом моего дяди в Кенте, Шипли-холл.
— Вот как?
— И хочет поселить там детектива.
Лорд Аффенхем снова вышел из напряженной задумчивости.
— Старая кретинка, — заметил он тоном адвоката, выносящего суждение в кабинете судьи.
Джеф ободряюще кивнул.
— Поселить у себя детектива? Как интересно! А зачем?
— Смотреть за ее дворецким.
— Что, стоит? Захватывающее зрелище?
— Она так считает. А вас рекомендовала миссис Моллой.
— Почему же миссис Корк хочет следить за дворецким?
— Она вбила себе в голову, что он нечист на руку. Он постоянно роется в комнатах.
— Ясно. Почему его сразу не уволили?
— Не могут. Мой дядя сдал дом с условием, что дворецкий останется и его нельзя увольнять.
— И она безропотно подписала такой контракт?
— Она его не читала. Предоставила все мне. Она искана дом неподалеку от Лондона, а дядя как раз хотел сдать свой, и я все устроила. Я не видела здесь никакой беды. Понимаете, я знаю Кейкбреда.
— А я — нет. Кто он?
— Дворецкий.
— Кейкбред — его настоящая фамилия?
— А что такого?
— Уж слишком дворецкая. Как будто он взял ее нарочно, чтобы втереться в доверие. Вы уверены, что он честен?
— Да.
— Чист, как свежевыпавший снег?
— Чище.
Джеф на мгновение принял суровый вид. Именно так, по его мнению, поступил бы сейчас Дж. Шерингем Эдер.
— Мисс Бенедик, вы когда-нибудь читали детективы?
— Конечно.
— Тогда вы знаете, что непременно случается в любом детективе. Наступает время, когда сыщик делает строгое лицо и говорит, что не может взяться за это дело, если клиент не будет ему полностью доверять. «Вы что-то от меня скрываете», — говорит он. Мисс Бенедик, я говорю это вам. Вы что-то от меня скрываете. Что именно?
Джеф пристально взглянул на девушку. Энн задумалась. На лбу у нее появилась складка, а носик наморщился, как у кролика. Очень привлекательно, подумал Джеф, и был прав.
— Я посчитал в уме, — объявил лорд Аффенхем, — и пришел к выводу, что мог бы уместить все человечество в яму шириной и глубиной в полмили.
— Я не стал бы, — заметил Джеф.
— И я, — поддержала Энн. — Подумай, как будет тесно тем, кто окажется внизу.
— Верно, — подумавши, согласился лорд Аффенхем. — Н-да… Я понимаю. И все же мысль занятная.
Он умолк. Джеф вежливо ожидал продолжения. Продолжения не последовало. Он понял, что это очередное замечание, которые его собеседник время от времени отпускал, подобно диккенсовской даме, говорившей про столбы на дуврской дороге. Поэтому он снова повернулся к Энн.
— Что вы утаиваете от меня, мисс Бенедик?
— Почему вы так решили?
— Профессиональное чутье. Я — сыщик.
— Очень странный.
— Странный?
— Я представляла себе сыщиков совсем иными. Холодными и высокомерными, вроде стряпчих.
— Понимаю, — сказал Джеф. Холодности и высокомерия стряпчих он насмотрелся, общаясь с мистером Шусмитом. — А со мной вы чувствуете себя, как будто…
— …как будто могу сказать вам, что угодно, а вы даже бровь не поднимете.
— Ну, конечно! Я могу свести пальцы, но поднять бровь — нет, никогда. Говорите без опаски. У вас есть что-то, проливающее свет на историю с дворецким. Вам известно нечто такое, что снимает с честного старого Кейкбреда всякие подозрения. Так в чем же тайная подоплека?
— Ну…
— Соберитесь с духом.
— Скажи ему, — вмешался лорд Аффенхем, возвращаясь из прекрасного далека. — Ты ведь сюда пришла, чтобы ему рассказать, верно? И меня с собой потащила, чтобы я при этом присутствовал. Так давай. Лопни кочерыжка! Проехать тридцать миль, чтобы все рассказать, а потом сидеть и не рассказывать!
— Однако это выставит тебя таким ослом, милый.
— Нет, не выставит. Я действовал из самых лучших и разумных побуждений. Мистер Эдер, человек умный, образованный, сразу это поймет.
7