П л а т о н о в. А… (Встает и идет к Венгеровичу 2.) Очень приятно! Очень рад. (Протягивает руку.) Дорого я дал бы теперь, чтобы иметь право опять называться студентом…
Пауза. Я вам руку подаю… Берите же мою или давайте мне свою…
В е н г е р о в и ч 2. Я не сделаю ни того, ни другого…
П л а т о н о в. Что?
В е н г е р о в и ч 2. Я не подам вам своей руки.
П л а т о н о в. Загадка… Почему-с?
А н н а П е т р о в н а (в сторону). Черт знает что!
В е н г е р о в и ч 2. Потому что я имею на это основание… Я презираю таких людей, как вы!
П л а т о н о в. Брависсиме… (Осматривает его.) Я сказал бы вам, что это мне ужасно нравится, если бы это не пощекотало вашего самолюбия, которое нужно поберечь для будущего…
Пауза. Вы смотрите на меня, точно великан на пигмея. Может быть, вы и в самом деле великан.
В е н г е р о в и ч 2. Я честный человек и не пошляк.
П л а т о н о в. С чем вас и поздравляю… Странно было бы видеть в молодом студенте нечестного человека… О вашей честности вас никто и не спрашивает… Не дадите руки, юноша?
В е н г е р о в и ч 2. Я не подаю милостыни.
Трилецкий шикает.
П л а т о н о в. Не подаете? Ваше дело… Я о приличии говорю, а не о милостыне… Сильно презираете?
В е н г е р о в и ч 2. Насколько это возможно для человека, всей душой ненавидящего пошлость, тунеядство, фиглярство…
П л а т о н о в (вздыхает). Давно уж я не слыхал таких речей… Что-то слышится родное в звонких песнях ямщика!.. И я когда-то был мастером рассыпаться… Только, к сожалению, всё это фразы… Милые фразы, но только фразы… Чуточку бы искренности… Фальшивые звуки ужасно действуют на непривычное ухо…
В е н г е р о в и ч 2. Не прекратить ли нам этот разговор?
П л а т о н о в. Для чего? Нас охотно слушают, да и мы еще не успели надоесть друг другу… Давайте еще побеседуем в том же духе…
Вбегает В а с и л и й и за ним О с и п.
Те же и О с и п.
О с и п (входит). Кгм… Честь имею и удовольствие поздравить ваше превосходительство с приездом…
Пауза. Желаю вам всего того, что вы от бога желаете.
Смех.
П л а т о н о в. Кого вижу?! Чертов кум! Самый страшный из людей! Ужаснейший из смертных!
А н н а П е т р о в н а. Скажите, пожалуйста! Вас недоставало! Зачем пришел?
О с и п. Поздравить.
А н н а П е т р о в н а. Очень нужно! Проваливай!
П л а т о н о в. Ты ли это, во тьму ночей и в свет дня вселяющий грозный ужас? Давно уж я не видел тебя, человекоубийца, шестьсот шестьдесят шесть! Ну, приятель? Распространись о чем-нибудь! Вонмем великому Осипу!
О с и п (кланяется). С приездом, ваше превосходительство! Сергею Павлычу! С браком с законным! Дай бог, чтоб всё… что касательно семейства выходило лучше… всего! Дай бог!
В о й н и ц е в. Спасибо! (Софье Егоровне.) Это, Софи, рекомендую тебе, наше Войницевское пугало!
А н н а П е т р о в н а. Не держите его, Платонов! Пусть уходит! Я на него сердита. (Осипу.) Скажешь на кухне, чтобы тебе дали пообедать… Экие ведь какие зверские глаза! Много за зиму нашего леса накрал?
О с и п (смеется). Деревца три-четыре…
Смех.
А н н а П е т р о в н а (смеется). Врешь, больше! У него и цепочка есть! Скажите! Это золотая цепочка? Позвольте узнать, который час?
О с и п (смотрит на стенные часы). Двадцать две минуты второго… Позвольте мне вашу ручку поцеловать!
А н н а П е т р о в н а (подносит к его губам руку). На, целуй…
О с и п (целует руку). Очень вам благодарен, ваше превосходительство, за ваше сочувствие! (Кланяется.) Что вы за меня держитесь, Михаил Васильич!
П л а т о н о в. Боюсь, чтобы ты не ушел. Люблю тебя, милый! Какой молодец, черт тебя задери совсем! Каким это образом, мудрый, тебя угораздило попасть сюда?
О с и п. За дураком гнался, за Василием, да и зашел кстати.
П л а т о н о в. Умный гнался за дураком, а не наоборот! Честь имею, господа, представить! Интереснейший субъект! Одно из интереснейших кровожадных животных современного зоологического музея! (Поворачивает Осипа на все стороны). Известен всем и каждому как Осип, конокрад, чужеяд, человекоубийца и вор. Родился в Войницевке, грабил и убивал в Войницевке и пропадет в той же Войницевке!
Смех.
О с и п (смеется). Чудной вы человек, Михаил Васильич!
Т р и л е ц к и й (рассматривает Осипа). Чем занимаешься, любезный?
О с и п. Воровством.
Т р и л е ц к и й. Гм… Приятное занятие… Какой же ты, однако, циник!
О с и п. Что значит циник?
Т р и л е ц к и й. Циник слово греческое, в переводе на твой язык значущее: свинья, желающая, чтобы весь свет знал, что она свинья.
П л а т о н о в. Он улыбается, боги! Что это за улыбка! А лицо-то, лицо! В этом лице сто пудов железа! Не скоро разобьешь его о камень! (Подводит его к зеркалу.) Посмотри-ка, чудовище! Видишь? И ты не удивляешься?
О с и п. Самый обыкновенный человек! Даже хуже…
П л а т о н о в. Будто бы? А не богатырь? Не Илья Муромец? (Хлопает его по плечу.) О храбрый, победоносный росс! Что мы теперь значим с тобой? Шляемся из угла в угол мелкими людишками, чужеядами, места своего не знаем… Нам бы с тобой пустыню с витязями, нам бы с тобой богатырей с стопудовыми головами, с шипом, с посвистом! Уколотил бы Соловья Разбойника? а?
О с и п. А кто ж его знает!
П л а т о н о в. Уколотил бы! Ведь у тебя силища! Это не мускулы, а канаты! Кстати, отчего ты не на каторге?
А н н а П е т р о в н а. Кончите, Платонов! Право, надоело.
П л а т о н о в. Ты сидел хоть раз в остроге, Осип?
О с и п. Случается… Каждую зиму сижу.
П л а т о н о в. Так и следует… В лесу холодно - иди в острог. Но отчего же ты не на каторге?
О с и п. Не знаю… Пустите, Михаил Васильич!
П л а т о н о в. Ты не от мира сего? Ты вне времени и пространства? Ты вне обычаев и закона?
О с и п. Позвольте-с… В законе написано, что только тогда пойдешь в Сибирь, когда на тебя обстоятельно докажут или на месте преступления поймают… Всякому, положим, известно, что я, положим, вор да разбойник (смеется), да не всякий доказать это может… Гм… Не смел нонче народ стал, глуп, неумный то есть… Боится всего… Ну и доказать боится… Выслать бы мог, да законов не понимает… Всё ему страшно… Осел нонче народ стал, одним словом… Всё норовит исподтишка, артелью… Пакостный народ, плевый… Невежество… И обижать такой народ не жалко…
П л а т о н о в. Как он важно рассуждает, подлец! Своим умом дошел, отвратительное животное! И он ведь на основании теорий… (Вздыхает.) Какая гадость еще возможна в России!..
О с и п. Не один я так рассуждаю, Михаил Васильич! Все нонче так рассуждают. Да вот, например, хоть Абрам Абрамыч…
П л а т о н о в. Да, но и этот тоже внезаконный… Всяк знает, да не всяк докажет.
В е н г е р о в и ч 1. Меня, полагаю, можно оставить в покое…
П л а т о н о в. Про него и толковать нечего… Это подобие твое; разница только в том, что он умней тебя и счастлив, как аркадский пастушок. Ну и… в глаза нельзя назвать, а тебя можно. Одного поля ягоды, но… Шестьдесят кабаков, друг мой, шестьдесят кабаков, а у тебя и шестидесяти копеек нет!
В е н г е р о в и ч 1. Шестьдесят три кабака.
П л а т о н о в. Через год будет семьдесят три… Он благодеяния делает, обеды дает, всеми уважаем, все перед ним шапку ломают, ну а ты… ты великий человек, но… жить, брат, не умеешь! Не умеешь жить, вредный человек!
В е н г е р о в и ч 1. Вы начинаете фантазировать, Михаил Васильич! (Встает и садится на другой стул.)
П л а т о н о в. На этой голове и громоотводов больше… Проживет преспокойно еще столько же, сколько и жил, если не больше, и умрет… и умрет ведь спокойно!