– С величайшим удовольствием. Потому что это была моя записка.
– Наглая ложь! Ее написал я!
Тут уж оцепенел сам преподобный мистер Берджес. Он бессмысленно переводил взгляд с одного на другого и, видимо, не знал, как поступить. Присутствующие совсем растерялись. И вдруг стряпчий Уилсон сказал:
– Я прошу председателя огласить подпись, стоящую на этой записке.
Председатель пришел в себя и прочел:
– Джон Уортон Билсон.
– Ну что?! – возопил Билсон. – Что вы теперь скажете? Как вы объясните мне и оскорбленному вами собранию это самозванство?
– Объяснений не дождетесь, сэр! Я публично обвиняю вас в том, что вы ухитрились выкрасть мою записку у мистера Берджеса, сняли с нее копию и скрепили своей подписью. Иначе вам не удалось бы узнать эти слова. Кроме меня, их никто не знает – ни один человек!
Положение становилось скандальным. Все заметили с прискорбием, что стенографы строчат как одержимые. Слышались голоса: «К порядку! К порядку!» Берджес застучал молоточком по столу и сказал:
– Не будем забывать о благопристойности! Произошло явное недоразумение, только и всего. Если мистер Уилсон давая мне письмо, – а теперь я вспоминаю, что это так и было, – значит, оно у меня.
Он вынул из кармана еще один конверт, распечатал его, пробежал записку и несколько минут молчал, не скрывая своего недоумения и беспокойства. Потом машинально развел руками, хотел что–то сказать и запнулся на полуслове. Послышались крики:
– Прочтите вслух, вслух! Что там написано?
И тогда Берджес начал, еле ворочая языком, словно во сне:
– «Я сказал несчастному чужестранцу следующее: «Вы не такой плохой человек. (Все с изумлением уставились на Берджеса.) Ступайте и постарайтесь исправиться». (Шепот: «Поразительно! Что это значит?») Внизу подпись, – сказал председатель, – «Терлоу Дж. Уилсон».
– Вот видите! – крикнул Уилсон. – Теперь все ясно. Я так и знал, что моя записка была украдена!
– Украдена? – возопил Билсон. – Я вам покажу, как меня…
Председатель. Спокойствие, джентльмены, спокойствие! Сядьте оба, прошу вас!
Они повиновались, негодующе тряся головой и ворча что–то себе под нос. Публика была ошарашена – вот странная история! Как же тут поступить?
И вдруг с места поднялся Томсон. Томсон был шапочником. Ему очень хотелось принадлежать к числу девятнадцати, но такая честь была слишком велика для владельца маленькой мастерской. Томсон сказал:
– Господин председатель, разрешите мне обратиться к вам с вопросом: неужели оба джентльмена правы? Рассудите сами, сэр, могли ли они обратиться к чужестранцу с одними и теми же словами? На мой взгляд…
Но его перебил поднявшийся с места скорняк. Скорняк был из недовольных. Он считал, что ему сам бог велел занять место среди девятнадцати, но те его никак не признавали. Поэтому он держался грубовато и в выражениях тоже не очень стеснялся.
– Не в этом дело. Такая вещь может случиться раза два за сто лет, но что касается прочего, то позвольте не поверить. Чтобы кто–нибудь из них подал нищему двадцать долларов? (Жидкие аплодисменты.)
Уилсон. Я подал!
Билсон. Я подал!
И оба стали уличать друг друга в краже записки.
Председатель. Тише. Садитесь, прошу вас. Обе записки все время находились при мне.
Чей–то голос. Отлично! Значит, больше и говорить не о чем!
Скорняк. Господин председатель, по–моему, теперь все ясно: одни из них забрался к другому под кровать, подслушал разговор между мужем и женой и выведал их тайну. Я бы не хотел быть слишком резким, но да будет мне позволено сказать, что они оба на это способны. (Председатель. Призываю вас к порядку!) Беру свое замечание обратно, сэр, но тогда давайте повернем дело так; если один из них; подслушал, как другой сообщил своей жене эти слова, то мы его тут же и уличим.
Голос. Каким образом?
Скорняк. Очень просто. Записки не совпадают слово в слово. Вы бы и сами это заметили, если б прочли их сразу одну за другой, а не отвлеклись ссорой.
Голос. Укажите, в чем разница?
Скорняк. В записке Билсона есть слово «уж», а в другой – нет.
Голоса. А ведь правильно.
Скорняк. Следовательно, если председатель огласит записку, которая находится в мешке, мы узнаем, кто из этих двух мошенников… (Председатель. Призываю вас к порядку!)… кто из этих двух проходимцев (Председатель. Еще раз к порядку!)… кто из этих двух джентльменов (Смех, аплодисменты.)… заслужит звание первейшего бесчестного лжеца, взращенного нашим городом, который он опозорил и который теперь задаст ему перцу! (Бурные аплодисменты.)