– Пять, ваша честь! И один вылезает.
– Хорошо, очень хорошо! Очень, очень, хорошо!.. (Да, ребята, уж он–то найдет улики и увидит их там, где другой пройдет мимо, не обратив на них никакого внимания...) В чулках? В башмаках?
– Да, ваша честь! И в том и в другом.
– Чулки нитяные, башмаки сафьяновые?
– Башмачки юфтевые.
– Гм! Юфть! Это осложняет дело... Ну, ничего, справимся. Вероисповедание?
– Католичка, ваша честь!
– Отлично. Прошу оторвать лоскут от ее одеяла. Благодарю. Полушерсть заграничного производства. Отлично. Теперь кусочек от ее платья. Благодарю. Ситец. Поношенный. Превосходная улика. Превосходная! Теперь, будьте любезны, соберите мне немножко мусору с пола. Спасибо, большое спасибо! О! Превосходно! Превосходно!.. Теперь мы, кажется, знаем, в чем дело...
И вот, друзья мои, у него уже есть все необходимые улики, и больше ему ничегошеньки не надо. И потом, как вы думаете, что делает Выдающаяся Личность? Он раскладывает на столе все эти кусочки материи и мусор, кладет на стол локти, склоняется над ним, укладывает все вещицы ровно в ряд, изучает их, тихо шепчет: "Женского пола", перекладывает их по–другому, шепчет: "Шесть лет", снова перекладывает их и так и сяк и опять шепчет: "Пять зубов... один выходит... католичка... нитяные... ситец... юфть... будь она проклята, эта юфть!" Потом выпрямляется, устремляет взор в небеса, запускает обе пятерни в волосы и все ерошит их, ерошит, бормоча: "Будь проклята эта юфть!" Потом он встает из–за стола, хмурит лоб и начинает пересчитывать все свои улики по пальцам и... застревает на безымянном. Но лишь на один миг! Потом лицо его озаряется, будто дом во время пожара, он расправляет плечи и во всем своем величии обращается к собравшимся: "Пусть двое возьмут фонарь и сходят к индейцу Билли за ребенком. Остальные – по домам. Спокойной ночи, сударыня! Спокойной ночи, джентльмены!" И он кланяется, величественный, как Маттерхорн, и уходит в трактир. Вот каков его стиль работы. Единственный в своем роде, научный, глубокомысленный: четверть часа – и дело в шляпе. И не надо всей толпой полтора часа шататься в диких зарослях, верьте моему слову.
– Черт подери! Вот это здорово! – воскликнул Хэм Сандвич. – Фергюсон! Ты же все это разыграл как по нотам! Ни в одной книге его так точно не описали! Да я будто все своими глазами видел! А вы?
– Еще бы! Точная фох–тох–графия!
Фергюсон был весьма польщен такой похвалой. Он посидел некоторое время молча, наслаждаясь своим успехом, потом проникновенно спросил:
– Интересно, господь ли его создал?
Ответа не последовало.
Никто не откликнулся, но спустя минуту Хэм Сандвич почтительно произнес:
– Если и господь, то вряд ли за один присест!
II
В восемь часов вечера мимо хижины Флинта Бакнера в морозном сумраке брели два человека. Это были Шерлок Холмс и его племянник.
– Подождите меня здесь на дороге, дядюшка, – сказал Фетлок, – я сбегаю к себе только на минуту.
Он попросил дядю что–то дать ему, тот выполнил просьбу племянника, после чего Фетлок скрылся во тьме. Но вот вскоре он вновь появился, и беседа–прогулка продолжалась. К девяти часам они уже возвратились в трактир и с трудом проталкивались сквозь толпу поклонников в бильярдной, набившихся туда, в надежде хоть одним глазком взглянуть на Выдающуюся Личность. Грянуло "ура!", словно при встрече коронованной особы. Мистер Шерлок Холмс отвечал на овацию целой серией учтивых поклонов, и когда стал удаляться, его племянник оповестил собравшихся:
– Джентльмены! Дяде Шерлоку нужно поработать. Он будет занят до полуночи или до часа ночи, но потом, возможно, и несколько раньше этого времени, спустится к вам. Мой дядюшка выражает надежду, что кто–нибудь из вас еще останется выпить с ним.
– Ого, ребята! Вот это королевский размах! Троекратное "ура!" в честь Шерлока Холмса, самого великого человека, когда–либо жившего на свете! вскричал Фергюсон. – Гип–гип–гип!..
– У–р–р–р–а! У–р–р–а! Ур–р–а!
Оглушительные раскаты сотрясли все здание, столь искренним было чувство, которое почитатели вложили в свои приветствия.
Наверху, у себя в номере, дядя сказал племяннику с легким укором:
– Зачем ты впутал меня в такую историю?
– Но вы же не хотите утратить популярность? В таком случае нечего держаться особняком в поселке старателей. Ребята восхищаются вами, но если бы вы вздумали уехать, не выпив с ними, они решили бы, что вы задираете нос. Кроме того, вы же сами оказали, что располагаете таким запасом новостей из дому, что разговоров нам хватит на полночи.
Юноша был вполне прав и рассуждал разумно, что дядя не замедлил признать. Юноша рассуждал разумно и в другом отношении, о котором не счел нужным упоминать, разве что только самому себе: "Дядюшка и все остальные будут очень полезны – пусть подтвердят и без того твердое алиби".