— Ну что же? Ляжем, надо просохнуть.
Девушка испуганно вскочила. Не решаясь взглянуть Клоду в лицо, она тоже изучала его. Этот худощавый, обросший бородой юноша с угловатыми движениями, в нахлобученной черной фетровой шляпе и в старом коричневом пальто, побуревшем от дождей, внушал ей ужас, казался разбойником из сказки. Она пробормотала:
— Благодарю вас, мне и так хорошо, я буду спать не раздеваясь.
— Как так не раздеваясь? Ведь с вас текут потоки воды… Не будьте дурой, раздевайтесь сию же минуту…
Он отшвырнул стулья и раздвинул разодранную ширму. Девушка увидела за ней умывальник и узенькую железную кровать, с которой Клод сорвал одеяло.
— Нет, нет, сударь, не трудитесь, клянусь вам, я не двинусь отсюда.
Клод рассвирепел, он размахивал руками, стучал кулаком.
— Перестаньте наконец кривляться! Я вам уступаю постель, чего вам еще от меня надо?.. Нечего корчить из себя недотрогу, это ни к чему. Ведь я буду спать на диване.
Он приблизился к ней с угрожающим видом.
Дрожа от страха, думая, что он хочет ее ударить, она сняла шляпку. С ее юбок натекла целая лужа. Клод продолжал ворчать. Но чувствовалось, что им овладевают какие-то сомнения, и наконец он сказал:
— Если вы брезгуете, я могу переменить простыни.
Он порывисто сдернул их и бросил в другой конец мастерской, на диван, потом выхватил свежие из шкафа и застелил постель с ловкостью, показывавшей, что для него это дело привычное. Он заботливо подоткнул одеяло со стороны стены, взбил подушку, откинул простыню.
— Ну вот, теперь можно и баиньки!
Она продолжала молчать, не двигаясь с места, и только растерянно проводила пальцами по платью, не решаясь расстегнуть его. Он заслонил ее ширмой. Подумать только, какая стыдливость! Сам он управился мгновенно: расстелил простыни на диване, одежду развесил на мольберте и улегся, растянувшись на спине. Но, спохватившись, что она, вероятно, еще не успела раздеться, он не погасил свечу. Он даже не слышал, чтобы она двигалась: наверное, все так же неподвижно стоит у железной кровати. Наконец он разобрал шуршание одежды, медленные, приглушенные движения, как будто она в нерешительности боязливо прислушивается и поглядывает на огонек свечи, который все еще продолжал гореть. Прошло несколько минут, показавшихся ему очень долгими; скрипнула кровать, и наступила тишина.
— Ну как, мадемуазель? — спросил Клод более мягко.
Снедаемая волнением, она ответила еле слышно:
— Спасибо, сударь, мне хорошо.
— Тогда покойной ночи.
— Покойной ночи.
Он задул свечу, снова воцарилась глубокая тишина. Несмотря на усталость, он открыл глаза и, чувствуя, что ему не уснуть, устремил взгляд на окно. Небо очистилось, в знойной июльской ночи засверкали звезды, и, несмотря на отшумевшую грозу, стояла такая жара, что Клод весь горел, хотя и выпростал голые руки поверх простыни. Девушка не выходила у него из головы, в нем боролись противоречивые чувства: презрение, которое он с удовольствием выказал, боязнь сдаться и осложнить свою жизнь, страх показаться смешным, если он не воспользуется представившимся случаем; но верх взяло презрение, он чувствовал себя сильным и, вообразив, что его спокойствию угрожает целая сеть хитросплетений, гордился, что превозмог соблазн. Он метался на своем диване, задыхался и галлюцинировал в полусне — в мерцании звезд ему чудилась женская нагота, боготворимая им обнаженная живая плоть женщины.
Потом его мысли окончательно спутались. Что она делает? Сперва он думал, что она спит, потому что не различал даже ее дыхания; потом услышал, что так же, как и он, она ворочается, только осторожно, еле слышно. Очень неопытный в обращении с женщинами, он старался обдумать рассказанную ею историю, подробности которой сейчас казались ему более правдоподобными; к чему, однако, ломать голову? Солгала она или сказала правду, какое ему до этого дело! Завтра он ее выставит за дверь: здравствуйте, до свидания, и никогда больше они не встретятся. Заснуть ему удалось только на рассвете, когда звезды уже начали бледнеть. Она же, несмотря на усталость от путешествия и всего пережитого, продолжала ворочаться за ширмой, задыхаясь в духоте, под раскаленным железом крыши; теперь она уже не так стеснялась, но ее тревожило присутствие мужчины, который спал там, поблизости от нее, возбуждая в ней, девственнице, неосознанное желание.