— Тебе пришлось платить? Ну и друзья у тебя!
— Он мне не друг. Я человек терпимый. Я многое могу понять, но это!.. Выпороть бы его у входа в клуб!
— Разве его не отовсюду выгнали?
— В том-то и дело, отовсюду. Итак, сижу, в кармане у меня сто франков…
— То есть, десять тысяч?
— Нет, сто. Зашел в казино, понимаешь. Ну, неважно. В кармане сто франков, а счет — на двенадцать тысяч.
— Ты вроде просил пятнадцать.
— Конечно, конечно. Именно на пятнадцать. Что у меня с памятью?
— Значит, ты удрал? Маркиз поднял брови.
— Мой дорогой, за кого ты меня принимаешь! Нет. Я подумал секунды две и, когда лакей отвернулся, перескочил к соседнему' столику. Салфетку, естественно, перебросил через руку. Смотрю, аргентинец или грек выкамаривается перед дамой. Я подаю счет. Он, едва взглянув, кидает пачку денег. Благодарю, беру деньги, кладу на свой столик. Сегодня утром заходила полиция. Дали мне срок до завтра.
— Ну, все в порядке.
— Да. Какой груз свалился! Душа просто скачет и поет. Как говорила твоя мама, опять его повело, то есть меня. Как, прошвырнемся?
— Я лягу.
— Куда?
— В постель.
— В постель?
— Ты ездил со всеми остановками в самый жаркий день лета?
— А, вон что! Что ж, отдыхай. Ты снял номер в этой морилке?
— Да, они назвали это номером.
— Ну, иди. А может, прошвырнемся?
— Нет. Лягу и засну.
— А я пойду. Приятных тебе сновидений, — сказал маркиз, бросая взгляд в зеркало.
Пробиваясь сквозь толпу, Терри добралась до городского сада, которого бы не узнал и лучший друг. Обычно он был чинным до скуки. Дети гуляли в нем с няньками, парочки шептались на скамейках, старички читали местные газеты. Посетителя это убаюкивало, наводя на мысль о том, что Сэн-Рок развлечь нетрудно.
Сейчас все изменилось. Оркестр, выпучив глаза, играл на эстраде, а вокруг нее вертелись веселящиеся жители. Предсказание Армана не исполнилось. Золотая молодежь занималась собственными дамами, и вскоре беглянка, устав от мелькания и суеты, возжаждала тишины и покоя. Тем самым, она пошла погулять на дюны, где давно стемнело, а с моря дул прохладный ветер.
Не успела она отойти от площадки, как на нее налетело что-то плотное, оказавшееся очень изысканным и моложавым старичком.
— Mille pardons, mademoiselle![98] — сказал он.
— Pas du tout, monsieur.[99]
— Ax, вы из Америки! — восхитился незнакомец, — Какие воспоминания! Моя жена… То есть первая жена, ее давно нет…
Он говорил бы еще, но Терри смыла, или, точнее, унесла цепь держащихся за руки жителей. Крайний справа размахивал брюками. Подумав, как лорд Ларди у Гилберта: «Что за обычаи, однако, у этих самых францужан!», Терри продолжила свой путь.
У моря было темнее, чем она думала, настолько темнее, что она не видела ничего, и когда рядом раздался голос, подскочила дюймов на шесть.
— Эй! — заметил голос.
У Терри был хороший характер, но и ему есть пределы. К тому же она прикусила язык, что придало суровость артикуляции.
— Кто это? Вы меня напугали, — сказала она. Голос очень обрадовался.
— Ура! Американка! Вот здорово!
— Да, я из Америки.
— Славатегосподи! А то я знаю по-ихнему два слова.
— А что вы хотите сказать?
— Понимаете… — Он смутился. — Вы не подойдете ближе?
— А как лучше?
— Не подходить. Я без штанов.
— Что-что?
— Ну, без брюк.
Терри заволновалась. Она любила интересные происшествия.
— Почему?
Незнакомец совсем расстроился.
— Почему? Да потому, что их стащили пьяные гады. Гуляю себе, никого не трогаю, а они ка-ак набросятся…
— Ой, да я же их видела! То есть брюки. Еще в саду. Один субъект размахивал ими, как знаменем с надписью Excelsior.[100]
— Я ему покажу Excelsior! Да, а как отсюда уйти? Хожу тут, жду…
— Вот я и пришла. Как вам помочь?
— Прямо и не знаю. Хорошо бы добраться до яхты.
— У вас есть яхта?
— Стоит у пристани. А внутри двадцать семь пар брюк. Разрешите представиться, Карпентер.
— Я о вас слышала. Вы приятель Тодда.
— А вы знакомы с Честером?
— Так, видела.
— Ну, тогда все в порядке. Он где-нибудь поблизости. Найдите его, пожалуйста, и попросите подплыть сюда на лодке. Тогда он перевезет меня на яхту.
— Сейчас все сделаю..
— Так неудобно вас беспокоить…
— Ерунда, — сказала Терри. — Рада служить.
Однако, вернувшись в парк, она поняла, что Честера Тодда быстро не изловишь. Где-то он был, но скорее в отеле, чем на танцульке. Отелей в Сэн-Роке одиннадцать, а еще пятнадцать ресторанов и два казино. Пока все обойдешь… Она даже вздрогнула.
А вздрогнув, заметила у ближнего столика изысканного, хотя и немолодого господина, и подбежала к нему за советом. Конечно, он не Честер Тодд, но и не местный житель.
— Простите, — сказала она.
Маркиз плавал в тихом блаженстве. Свет, музыка и пачка денег в кармане перенесли его в ту эпоху, когда все это играло в его жизни большую роль. Не хватало только дамы; и она явилась.
— Вы меня помните? — спросила Терри.
— Ну, как же, как же! — спохватился он. — Разве можно вас забыть? Я как раз заказал шампанского. Не присоединитесь ли?
Терри покачала головой.
— Не могу. Я делаю доброе дело.
— Pardon?
— Помогаю несчастному. Там, на дюнах — человек без штанов.
Маркиз не совсем понял.
— Почему же?
— Я сама спросила. У него их стащили. Не знаю, зачем. Наверное, думали, что это смешно. Вот он и ждет, чтобы его спасли. Вы не помогли бы?
Маркиз, в сущности, не собирался тратить такой вечер на спасение какого-то санкюлота. Он бы так и сказал, но Терри прибавила:
— Его надо отвезти на яхту. У него там двадцать семь пар брюк.
— На яхту?
— Да.
— У него есть яхта?
— Да, очень большая. Паровая, что ли. Стоит у пристани.
Парк покачнулся перед взором маркиза. Яхта тут была одна, Фредерика Карпентера, владевшего пакетом акций столовой воды «Фиццо». Если верить местной газетке, стоил он миллионов двадцать.
— Он… он вам представился? — спросил маркиз на всякий случай.
— Да. Его фамилия Карпентер. Он очень страдает. Если вы крикнете: «Эй, мистер Карпентер, идем на помощь! Держитесь!», — он будет очень рад.
— Иду, иду, — заверил маркиз и ускакал, как кролик, трепеща от счастья. Много лет он искал и ждал благодарного миллионера.
Терри тоже вернулась в отель веселая. Что-что, а приключение у нее было. Однако, завидев Кейт, очень прямую, хотя и в розовом халате, она немного одумалась, догадавшись, что ей предстоят неприятные четверть часа.
Кротко выслушав то, что показалось бы несколько суровым даже в устах Михея или Иеремии,[101] она решилась спросить про Джо и с удивлением узнала, что та давно дома.
— Потому я и не сплю, — пояснила Кейт. — Явилась, ничего не сказала и ушла к себе.
— Не сказала?
— Ну, сказала, что у нее болит голова. Не удивляюсь.
— Что-то тут не так. У нее никогда не болит голова. Дело в этом Честере.
Кейт вскрикнула в той самой манере, в какой вскрикивают старшие сестры. Она давно опасалась самого худшего.
— Ты думаешь, он ее оскорбил?
— Ну, что ты!
— Откуда ты знаешь? Кто он, в конце концов? Он мог ее поцеловать!
— Ранние христиане только это и делали. Я боюсь, что он ее не поцеловал. Жаль, нельзя ее разбудить.
— Можно, — сказала Кейт. — Джо-зе-фи-на!
— Да? — печально откликнулась Джо.
— Иди сюда!
— Я сплю.
— И-ди сю-да! — заорала Кейт, и сестра появилась, с неприязнью глядя на нее.
— Что у тебя случилось с мистером Тоддом?
— Ничего. Поели, потанцевали, и я пошла домой.
— Он тебя проводил?
— Конечно.
— Подвез в своей машине?
— Нет, в такси.
О такси Кейт знала все.
— Он тебя поцеловал?
Джо засмеялась глухим, невеселым смехом.
— Зачем же? — спросила она. — Разве почтенные, женатые люди целуют молодых девушек?
Терри взвизгнула.
— Он женат?
— Да, очень давно. На Джейн Паркер. Она не носит его фамилию, потому что выступает под своей. Надо было знать, она знаменитая скрипачка. А он — принц-консорт, мистер Паркер. Так сказать, играет вторую скрипку… Бери свои две недели, Терри. Завтра лечу домой и выйду за Питера.
100
Excelsior — выше