— Твой Мэйсон, — рассудил Элджи с большой твердостью, — поступил совершенно правильно..
— Нет, я что хочу сказать…
— Абсолютно, — сурово припечатал Элджи. — Андерхилл не может разгуливать, отвергнув девушку, с которой помолвлен, из-за того, что она разорилась, и надеяться, что никто ничего не заметит. Если желаешь знать мое мнение, твой дружок Андерхилл… не представляю, что ты вообще в нем находишь? Ну, ладно, в школе вместе учились, это меняет, конечно, дело… Так вот, если желаешь знать, то этому Андерхиллу надо бы дать такой совет: езжай следом за Джилл и женись на ней. Или пусть носа не высовывает, пока люди про все не забудут. Я хочу сказать — вроде Ронни и меня, и Дика Уимпола, и Арчи Стадда, и всех наших. Мы все знали Джилл и считали, что она — высший класс. Мы с ней танцевали, ужинали. Естественно, нам не все равно! Андерхилл не из наших, но вообще-то все друзья общие, и вот — на тебе! Моя сестра, они дружили с Джилл, говорит, что ни одна девушка не здоровается с Андерхиллом. Да, Фредди, в Лондоне станет жарко, если он чего-то не предпримет, и побыстрее! На большой скорости!
— Да ты не понимаешь!..
— Неужели?
— Ну, я хочу сказать, ты думаешь, и Ронни думает, и вообще, что он из-за денег. Это не так!
— А как?
— Э… э… очень уж глупо получается… но уж так и быть, лучше я тебе расскажу. Мы с Джилл шли по улице неподалеку от Виктории, и какой-то придурок вздумал пришибить попугая…
— Известное дело, — саркастически вставил Элджи. — Охота на попугаев — любимый тамошний спорт.
— Не перебивай, старик. Этот попугай вылетел из одной квартиры, а какой-то придурок тыкал в него палкой, и Джилл — сам знаешь, какая она… неуемная, — так вот, Джилл вырвала у него палку и стукнула его по голове, а тут подкатывается полисмен, субъект поднимает бучу, и полисмен забирает нас с Джилл в кутузку. И я, осел, послал к Дэреку, чтобы он нас выкупил. Вот так он и узнал про это происшествие. Ну, рассердился и порвал помолвку.
Элджи слушал эту повесть с растущим изумлением.
— Так он из-за этого порвал с Джилл?
— Да.
— Какая чушь! Не верю!
— Да ты послушай!
— Ерунда! — убежденно повторил Элджи. — И никто не поверит. Очень порядочно с твоей стороны слепить такую сказочку. Ты его выгораживаешь, подлеца, но — не сработает. Нет, такой ерунды!.. — возмущался Элджи.
— Да это правда!
— Ну, зачем ты так, Фредди? Между старыми-то друзьями? — протестующе воскликнул Элджи. — Ты же отлично понимаешь, что Андерхилл — самый первостатейный червяк… Прознал, что Джилл потеряла деньги, и бросил ее.
— С какой ему стати волноваться, богата Джилл или нет? У него у самого денег хватает.
— Денег никому не хватает, — умудренно изрек его приятель. — Андерхилл считал, что женится на девушке, у которой их куры не клюют, а когда они испарились, он… нет, ради бога, давай не будем говорить про этого мерзавца. Тошно о нем вспоминать.
Домой Фредди вернулся в сумрачном и беспокойном настроении. Разговоры с Элджи, вдобавок к эпизоду с Уолли, растревожили его. Лондон, в котором они с Дэреком вращались и существовали, всего лишь деревня, и было очевидно, что по деревне идут нехорошие сплетни. О Дэреке судачат. Глас местного общества вынес приговор. Один человек уже с ним не поздоровался.
Фредди даже побледнел от неожиданного видения: улицы, заполненные мужчинами, целые длинные Пиккадилли, и все не здороваются с Дэреком, один за другим. Что-то следовало предпринять.
Как он обнаружил, обсуждать эту тему с грозным другом, вернувшимся полчаса спустя, было нелегко. Дэрек побывал на банкете, дублируя там одного из ораторов, руководящего члена парламента, который не сумел прийти, и теперь испытывал ту тошнотворную переполненность желудка, какую обычно и вызывают обеды в Сити. Однако, хотя, судя по молчанию, прерываемому редким сердитым бурчанием, Дэрек был не расположен обсуждать личные дела, Фредди все-таки показалось, что дольше тянуть невозможно. Ему вспоминался Ронни, и то, что тот сказал; Элджи, и то, что сказал он. Вспомнился и Уолли Мэйсон в тот день, в этой самой комнате. И набравшись храбрости, он все-таки приступил:
— Дэрек, старичок… Бурчание.
— Послушай-ка, Дэрек, старик!
Поднявшись, Дэрек мрачно глянул через комнату в сторону Фредди, гревшегося у камина.
— Ну, что такое?
Фредди с трудом подбирал слова. Щекотливое, однако, дельце. Из тех, что и дипломата поставят в тупик. Но Фредди дипломатом не был, что и позволило ему изыскать маневр в данном кризисе. Наделенный приятной бестактностью и, вдобавок, счастливым даром выкладывать все в лоб, он рванулся напрямую к главному пункту и спикировал на него, точно цирковой слон, приземляющийся на бутылку.
— Послушай-ка, это насчет Джилл!
И наклонился почесать ногу, которую слишком припекал огонь, отчего и не заметил, как вздрогнул его собеседник, как грозно сдвинулись густые брови.
— И что же?
Фредди набрался храбрости. В мозгу у него пронеслось, что Дэрек сейчас — точная копия леди Андерхилл. Впервые он увидел, какое у них явное семейное сходство. — Ронни Дэверо говорит… — заикался Фредди.
— К чертям твоего Ронни!
— О, ну да… Но…
— Ронни Дэверо! Да кто такой, черт его дери, этот Ронни Дэверо?
— Ну, старик, ты же столько про него слышал! Я тебе рассказывал, да? Приятель мой. Он еще на вокзал приходил с Элджи. Маму твою встречать.
— Ах, так это тот самый! № он сказал что-то насчет?..
— Не только он, знаешь ли, — поспешно перебил его Фредди. — Элджи Мартин тоже об этом говорит. И другие наши ребята. И сестра Элджи… и вообще. Все говорят.
— Что же именно?
Наклонившись, Фредди опять растер ногу. Он просто не мог смотреть на Дэрека, когда у того физиономия — точь-в-точь как у леди Андерхилл. Прежде он никогда не замечал, как необычайно тот похож на мать. Фредди ощутил слабую обиду. Словами он не сумел бы выразить ее, только чувствовал, что мужчина не имеет права так походить на эту даму.
— Ну и что же они говорят? — мрачно повторил Дэрек.
— Э… — мялся Фредди —…что немножко жестоко… по отношению к Джилл, видишь ли…
— Они считают, что я повел себя недостойно? — И Дэрек улыбнулся бледной призрачной улыбкой. Призрачность и бледность ее объяснялись не только душевным смятением. Тупая тяжесть, последствие обеда, стала переходить в нечто более неприятное — пробивалась подспудная, но резкая боль, то вспыхивая, то угасая, словно молния сквозь грозовое облако. Дэрек разозлился еще больше.
— Интересно, — с яростной вежливостью произнес он, — а почему бы тебе не выбрать для болтовни с друзьями другую тему? Не мои личные дела?
— Извини, старик. Начали, знаешь ли, они.
— А если тебе так уж неймется меня обсуждать, то уж будь любезен, держи это про себя. Не приходи и не выкладывай мне досужие домыслы твоих дружков. Что тебе сказали, что ты ответил… Меня это утомляет. Мне это неинтересно. Для меня их мнение не столь ценно, как для тебя. — Дэрек умолк, молча сражаясь с деспотической болью. — Ты, конечно, очень добр, что оказываешь мне гостеприимство, — продолжил он, — но думаю, не стоит злоупотреблять им. Попроси завтра Баркера упаковать мои вещи. — И Дэрек величественной, надменной походкой двинулся к дверям. — Я переезжаю в «Савой».
— Да послушай, старик! Не надо.
— Доброй ночи.
— Ты послушай…
— И передай своему другу Дэверо: если не прекратит совать свой нос в мои личные дела, хуже будет.
— Н-ну, — с сомнением проговорил Фредди, — ты его, конечно, не знаешь, но он здоровущий такой. В прошлом году боксировал за Кембридж и победил, вот оно как! Он…
Дэрек хлопнул дверью. Фредди остался один. Постоял несколько минут, растирая ноги, со скорбной миной на обычно жизнерадостной физиономии. Он терпеть не мог ссор. Ему нравилось, когда все катилось себе и катилось. В какое же паршивое местечко превратился с недавней поры мир? Прямо на глазах разваливается! Сначала разорилась и исчезла бедняжка Джилл. Без нее очень скучно. Она такая славная! Такой веселый, прекрасный дружок! И нате вам — взяла да уехала. Сорвалась куда-то. Теперь вот Дэрек. Они ведь дружат, более или менее, с самой школы. А теперь — бенц!