— В Центральном парке? Это в нью-йоркском?
— Да.
— Значит, вы оттуда?
— Да. Жила там всю жизнь, пока сюда не приехала.
— Почему вы приехали?
— Очень хотела увидеть разные страны. А с Англии начала, потому что язык один.
— Ага, понятно!
— Подкопила денег, и пожалуйста!
— Какая вы смелая!
— Получилось очень хорошо. У меня прекрасная работа.
— А где?
— У мистера Прайса.
— Вон что! Вы у Сида служите?
— Да. Я маникюрша. А вы его знаете?
— Очень давно.
— Ну да, вы же здесь работаете. Наверное, он тут часто бывает.
— Часто. Его мать была здесь няней.
— Да-да. Смешно, правда? Он рос вместе с лордом Дройт-вичем. То есть, когда они были совсем маленькие. Наверное, их иногда путали. А теперь мистер Прайс — парикмахер, у лорда Дройтвича — такой замок… Ой, послушайте! Вам не влетит, что вы меня сюда принесли?
— Конечно, нет!
— Что ж, вам виднее. Вообще-то я думала…
— Да, кстати! Как это я не спросил? Вы не ранены? Она подумала.
— Не знаю. Странное такое чувство. Тони поднял и опустил ее руку.
— Больно?
— Н-нет, — неуверенно сказала она. — А вот колено побаливает.
— Можно, я посмотрю? Теперь их не закрывают.
— Да, это верно. Осторожней, пожалуйста!
Она спустила чулок. Он тщательно осмотрел ногу.
— Ссадины есть. Пойду, намочу платок.
Он отошел к чайному столу, вернулся с очень мокрым платком и осторожно приложил его к колену.
— Если надо, кричите, — предложил он.
— Да что вы, совсем не больно. — Она огляделась. — Какая красота! Наверное, хорошо тут работать. Говорят, лорд Дройтвич очень добрый.
— Кто говорит?
— Миссис Прайс. Она его обожает. Ее послушать, он был ужасно красивым младенцем. У нее есть фотография, он в раковине, совсем голый.
— Гадость какая!
— Ну, что вы! Очень хорошенький. Добрый такой. Он женат?
— Вроде бы собирается.
— Конечно, уж кто-нибудь его подцепил. Тони это не понравилось.
— Что с вами? — спросила девушка.
— Да так, ничего. — Он положил мокрый платок в карман. Она натянула чулок, пошевелила коленом и сообщила:
— Гораздо легче.
Тони стоял, немного нахмурив лоб. Ему казалось, что помолвка должна бы вызвать более теплые чувства. То Фредди, а теперь эта барышня с какими-то странными глазами…
— Подцепил? — проверил он.
— Ну, конечно. Из-за титула.
Тони вымученно улыбнулся. Да, как-то все странно.
— А вам не приходило в голову, — осведомился он, — что лорда Дройтвича можно полюбить?
Она покачала головой, и так резко, что каштановые волосы упали на глаза.
— Нет. Светских девушек я знаю. Я им делаю маникюр.
— Они вам что-то рассказывают?
— Они разговаривают друг с другом, словно меня и нет. Да, я-то их знаю. Щучки, вот они кто.
Тони стало еще хуже.
— А как они… подцепляют мужчин?
— Ну, льстят им… воркуют… Много есть способов. Притворяются, что влюблены. Кокетничают с кем-нибудь, чтобы вызвать ревность…
— Берти!
— Что?
— Ничего. Так, междометие. От избытка сердца. Говорите, говорите.
— Я думаю, в таком месте они будут гулять с ним при луне…
Тони потер подбородок.
— А Фредди-то прав.
— Фредди?
— Это мой брат.
— Он тоже тут работает? Тони засмеялся.
— Кто, Фредди? Вы его не знаете. Уж он-то не сеет, не жнет…[62]
Она удивилась.
— Слушайте, — спросила она, — кто вы? Как-то вы говорите… не похоже на шофера.
— Добрый вечер, милорд, — раздался голос матушки Прайс. — А я — ик — вас ищу-ищу!
Девушка вскочила, укоризненно глядя на Тони.
— Милорд?!
— Вы уж простите. Привет, няня.
— Это нечестно!
— Да-да. Простите.
— Нет, так меня провести!
— Полли, — укоризненно сказала миссис Прайс, — что ты говоришь? «Провести», это надо же!
— Няня, — возразил ей лорд, — мне очень стыдно, но это правда. Надо было меня лучше воспитывать.
— Я ли вас не холила, я ли не лелеяла, — запричитала мамаша Прайс.
— А щеткой не били. И что же? Я солгал нашей гостье. Да-да, солгал. Если хотите — наврал. Боже ты мой!
Он закрыл лицо руками. Полли засмеялась. Миссис Прайс стала строже.
— Полли, ты обидела его милость.
— Нет, — сказал Тони, — это я обидел Полли. Наехал на нее. Так мы познакомились.
— Ничего не понимаю, — сказала миссис Прайс— Что-то это все мне не нравится.
Вероятно, она развила бы тему, но дверь открылась, и явился Слингсби.
— Опять она тут! Сколько тебе говорить… — Он заметил Тони. — Прошу прощения, милорд. Я не знал, что здесь ваша милость.
— Ничего, Слингсби, ничего.
— Разрешите заверить, милорд, что эта особа без моего ведома то и дело, pardon, суется сюда, как кролик в норку.
— Да сказано вам, я не против. Мы так мило болтаем.
— Чрезвычайно рад, милорд. Тони обернулся к Полли.
— Кстати, — сказал он, — познакомились ли мы? Я — Дройтвич. Лорд.
— А я — Браун. Полли.
— Очень рад, мисс Браун.
— Я тоже, лорд Дройтвич,
Они пожали друг другу руки. Тут и вошли леди Лидия с сэром Гербертом.
Леди Лидия остановилась, едва переступив порог. Она не любила миссис Прайс и не считала, что место ей в гостиной. Кроме того, ругая беспечную Полли, мамаша Прайс занимала слишком много квадратных футов.
— А, Прайс, — сказала она. — Как поживаете?
Мамаша Прайс сделала книксен.
— Спасибо, миледи, не жалуюсь, только вот сердце что-то…
— Ах-ах, — холодно откликнулась леди. — Следите за здоровьем.
— Тетя Лидия, — сказал Тони, — это мисс Браун. Я отшвырнул ее на семнадцать ярдов два фута и одиннадцать дюймов. Машиной. Европейский рекорд.
К иностранкам леди Лидия была мягче.
— Надеюсь, моя милая, — сказала она, — что вы не ушиблись. Мой племянник за рулем очень опасен. Насколько я помню, вы маникюрша? Надо будет показать вам руки, когда поеду в город.
Миссис Прайс почему-то решила поговорить о здоровье с сэром Гербертом.
— Вот вы спросите, — сказала она, глядя на него взглядом старого морехода, — почему у меня сердце щемит…
— Нет-нет, не спрошу, — поспешил ответить сэр Герберт. Жена решила его спасти.
— Слингсби, — сказала она, — отведите Прайс к экономке и дайте ей портвейна или чего она хочет.
— Мне бы любви! — взмолилась почетная гостья, прижимая к глазам нечистый платок. — Можно с вами поговорить, милорд?
— Я к тебе зайду, — обещал несчастный граф, понимая, что тетя Лидия больше не выдержит. — Надо машину в гараж отвезти.
— Ясное дело, — захныкала страдалица. — Машина ему лучше меня. Я ли его не…
Леди Лидия и сэр Герберт переглянулись.
— Слингсби! — резко сказала хозяйка.
Дворецкий знал свое место и не стал бросать сочувственных взглядов, но с пониманием запыхтел.
— Сию минуту, миледи. — Он повернулся к сестре. — Пошли, я тебя прошу! Почудила и хватит.
Только что леди Лидия заметила в нем сочувствие. Теперь он заметил сочувствие в Полли, и не ошибся. Та подошла к мамаше Прайс и повела ее, приговаривая:
— Вот так. Пойдем, отдохнем…
Миссис Прайс засомневалась.
— Отдохнуть-то отдохнем, только если б я захотела, я бы…
— Прайс! — крикнул сэр Герберт.
Она взглянула на него, словно до сих пор не замечала.
— Добрый вам вечер, Сырырбырт. Я вот говорю…
— Неважно, — прервала ее леди Лидия. — Лорд Дройтвич к вам зайдет.
— Конечно, — подтвердил Тони.
Мамаша Прайс покачала головой со скорбью Моны Лизы.
— Он меня не любит. Никто меня не любит!
— Чушь! — сказал сэр Герберт. — Любит. Идите, идите… вот так. Пенсию вам платят исправно?
— Да-да, Сырырбырт. Только я так думаю, зачем? Продала первородство за похлебку…
Фыркнув напоследок, она подчинилась Полли. Шествие замыкал Слингсби, выражая и отрешенность и извинение за сестру. Тони смотрел им вслед.
— Что она хочет сказать?
— Ничего. Ничего! — Сэр Герберт затряс головой, словно отгонял муху. — Она напилась. Уведи-ка ее к себе, Лидия, и подержи, пока не уедет.
— Да, ты прав.
Тони удивленно на них глядел.