— Что поделаешь, мой мальчик! Иногда нужна операция.
— Ой, не могу! Противно слушать!
— Ну, знаешь! — сказал оскорбленный сэр Герберт.
— Простите, — перепугался Тони, — но… а, черт!.. Разве это честная игра?
Леди Лидия ухватилась за слово с прытью опытного диалектика.
— Это вообще не игра. Это намного серьезней.
— Неужели ты не понимаешь, — подхватил сэр Герберт, — что если он сделает свое дело, вся аристократия в опасности?
— Какая чушь! И раньше бывали неотесанные лорды.
— Они не воплощали традицию. Посуди сам — мы век за веком говорим о священном наследии, а тут является этот субъект, родовитый как не знаю что, и ведет себя хуже разносчика. Назвать человека луковицей!..
— Вся наша социальная система, — продолжила леди Лидия, — стоит на том, что потомок множества графов не может быть вульгарным.
Тони не уступил.
— Ну и ладно. Видит Бог, мне Сид не нравится, но обманывать его нельзя.
Вайолет поджала губы. Глаза ее сверкнули тем холодным блеском, который помог ее отцу отстоять девяносто семь супов во враждебном мире.
— А без красивых слов, — спросила она, — что вы предполагаете сделать?
— Сказать Сиду правду.
— То есть?..
— Что он может жить, как хочет. Что графы не всегда ездят верхом, ходят на концерты, блещут манерами.
— Другими словами, — вскипел сэр Герберт, — пустить все прахом!
— Я думаю, ты сошел с ума, — сказала леди Лидия. Тони невесело улыбнулся.
— Наследственное, от прадедушки. Не слыхали? Безумный Прайс. Мы располагались у самого парка, нам покровительствовал клуб «Мальборо». Но прадед изобрел средство для удаления волос и разорился. Так мы оказались здесь.
— Кажется, — сказала Вайолет, — вы просили меня не острить. Нельзя ли попросить вас о том же?
Тони кивнул.
— Хорошо. Хватит комедий. Чем же мы их заменим?
— Может быть, — предположила Вайолет, — вы уделите минутку мне?
— Да, — согласился сэр Герберт. — Как быть Вайолет?
— Ради нее, — сказала леди Лидия, — ты не имеешь права жертвовать единственным шансом.
Тони помолчал, глядя на невесту.
— Поня-ятно. Значит, вы не выйдете за парикмахера?
— А вы как думаете?
— Если я скажу Сиду правду, вы меня бросите?
— Хотите свалить вину на меня?
— Нет. Я просто…
— Ах, все равно! Пускай так, брошу. Если вы такой честный, что помогаете этому субъекту занять совершенно неподходящее положение…
— Не в том дело…
— …которое не принесет ему счастья…
— …и не в этом…
— …то я за вас не выйду, — холодно закончила она. — Ясно?
— Вполне, — ответил Тони.
Сэр Герберт очень огорчился. Конечно, Дройтвичи не бедны, но Девяносто Семь Супов были бы весьма кстати.
— Послушай! — сказал он. — Зачем же так…
Мы не узнаем, какие бы доводы он привел, потому что Полли, проводив мамашу Прайс, вернулась и стояла в дверях, смущенная тем, что застала семейную сцену.
— Ой, простите! — начала она.
— Ничего, мы уже поговорили, — успокоил ее Тони. — Все в порядке?
— Да.
— С кем? — спросил сэр Герберт.
— С моей мамашей. Полли проводила ее в церковь.
— Полли? — сказала Вайолет. — Рада узнать, как вас зовут.
— Что этой женщине делать в церкви? — спросила леди Лидия.
— Мы, Прайсы, очень набожны, — ответил Тони. Вайолет по-прежнему занималась Полли.
— Насколько я понимаю, — сказала она, — вы с лордом Дройтвичем часто видитесь?
— Да.
— Как это мило!
— Герберт! — вскричала леди Лидия. — Герберт, у меня мысль! Сейчас ее нужно подстеречь! Она поддастся.
— Ты думаешь?
— Да-да. Когда она выйдет, мы…
— Молодец! Так и сделаем.
Быстро дыша, леди Лидия обернулась к Полли, надеясь на то, что победы можно достигнуть и в последний час. Леди знала таких старушек. Они особенно чутки к гласу разума, когда побывают в церкви. Значит, лови их и вей из них веревки.
— Где эта церковь?
— Первая улица налево.
— Лидия! — вскричал сэр Герберт так, словно завидел лису. — Скорей!
Жена не подкачала, словно тоже увидела лису.
— Бежим!
— А то упустим!
Они выскочили из салона, как гончие, а Тони обернулся к Вайолет.
— Не пойдете с ними?
— Хотела заглянуть в магазин. Машину пока оставлю здесь.
Подходя к дверям, она посмотрела на Полли и заметила:
— Конечно, я не знала всех привлекательных сторон этого заведения.
— О чем вы? — спросил Тони.
— О приятном обществе, — ответила Вайолет.
Глава XVII
Уход наследницы супов, да еще сразу после отбытия супругов Бессинджер, несколько ошеломил Полли. Она села в кресло и растерянно посмотрела на Тони. Хотя бы он был устойчив в этом неверном мире, где люди кидаются прочь, словно кролики.
— Что она хотела сказать? — спросила Полли.
— Да ничего, — ответил Тони. — Так, шутит.
Он улыбался счастливой улыбкой, полагая, что все к лучшему в этом лучшем из миров. Мысль о том, что наконец-то он свободен, приводила его в восторг. Но Полли не удовлетворилась таким легкомысленным ответом,
— Мне кажется, — сказала она, — скорее ваша гостья сердится.
— Это да.
— Почему?
— А почему бы ей не сердиться?
Прозрев мужскую уклончивость, Полли подошла к сути дела.
— Она расторгла помолвку?
— Да, — с удовольствием ответил Тони. — Мы с ней не поженимся.
Сказав это, он нежно посмотрел на Полли. Скованность его исчезла, и прекрасная маникюрша оказалась лицом к лицу с решительным мужчиной.
— Слава Богу, — прибавил он, — я свободен.
— Мне кажется, вы рады, — сказала Полли.
— И мне так кажется.
— Никогда не встречала светской девушки, — продолжала она, — у которой сердце — не мороженая рыба. Правда, что до внешности…
— Да, она ничего себе…
— Но так ли это важно?
— Вот именно.
Женское любопытство побудило Полли спросить:
— А почему вы решили на ней жениться?
— Так, вздумалось…
— Да-да…
Они немного помолчали. С Бромтон-роуд доносился шум машин. Лондон занимался своими делами, не ведая о том, что происходит в салоне Прайса. Полли встала и посмотрелась в зеркало. Тони взял «Тэтлер» и попытался хлопнуть пролетавшую муху. Это не удалось, и муха полетела дальше, презрительно фыркнув.
— Знаете… — сказал Тони, кладя на место «Тэтлер». Полли обернулась.
— Да?
Тони поправил галстук.
— Насчет этих помолвок…
— Да?
— Мич мне тут рассказывал…
— Мистер Мич?
— Да.
Что-то стукнуло в дверь. По-видимому, один из мальчиков, оживлявших Мотт-стрит, бросил в нее ботинок. Тони не обратил на это внимания, не обратила и Полли. Он стоял посреди комнаты, сжимая руки. Она с интересом смотрела на этикетку бальзама.
— Я думала, мистер Мич женат. Тони покачал головой.
— Конечно, — сказал он, — у него тот унылый вид, какой бывает у женатых, но он только помолвлен.
— Вот как?
— Да. Помолвлен. Полли поставила бутылку.
— Во второй раз, — прибавил Тони. — Это вдохновляет. Мальчик с ботинком, или другой, что-то пронзительно заорал второму (или третьему) мальчику. Полли подождала, пока он утихнет.
— Почему вас так занимает мистер Мич? — спросила она.
— Не Мич. Только его методы.
— Что?
— Методы. Приемы.
— О?
— Очень поучительно.
— А какие они?
Последняя скованность у Тони исчезла. Он уподобился певцу, взявшему верную ноту.
— Разные. С первой барышней он был осторожен.
— Осторожен?
— Да. Говорил околичностями.
— Как это?
— Они сидели на кладбище, и он спросил, не хочет ли она, чтобы на ее могиле была его фамилия.
Полли подумала.
— Не так уж хорошо.
— С другой стороны, не так уж плохо. Сработало.
— Она хотела, чтобы на могиле?..
— Да. Не сразу, конечно, а после долгих счастливых лет.
— А вторая?
— Тут все иначе. Они пошли в кино.
— При чем тут кино?
— Это очень важно. Совсем другой метод. Полли опять подумала.