Минуту спустя этот шум стал уже совершенно явственным, и дон Луис узнал в нем звук копыт нескольких лошадей.
Лошади остановились у подошвы холма, звук нескольких голосов достиг чуткого уха молодого человека, и затем лошади, по-видимому, возобновили свой бег.
— Это, наверное, тот патруль, который стрелял, — пробормотал про себя Луис, — без сомнения они остановились у подошвы холма и говорили, вероятно, об этом доме. Они хотят сделать круг и вернуться по верхней дороге. Несчастье! — прибавил он, кусая губы до крови.
Когда он вернулся в гостиную, донья Эрмоса прочла по его глазам, что случилось что-то необычное.
— Говорите, Луис, — произнесла она, — не скрывайте ничего от меня, мой друг, вы знаете, что я храбра и всегда готова к несчастью.
— Несчастье, нет! — отвечал молодой человек, стараясь скрыть от нее правду.
— Что же тогда?
— Может быть… Может быть ничего… ерунда, мой друг, ничего более.
— Нет, вы меня обманываете. Повторяю, хочу это знать!
— Ну, если вы этого требуете, то я вам скажу: вероятно, тот патруль, который стрелял по шлюпке, только что прошел у подошвы холма, вот и все.
— Это все? Хорошо, вы увидите, поняла ли я то, что вы хотели скрыть от меня. Лиза, позови Хосе!
— Зачем? — спросил дон Луис.
— Вы это узнаете.
Старый солдат появился на пороге гостиной.
— Хосе, — сказала донья Эрмоса, — возможно, что на дачу сегодня ночью нагрянут с обыском, поэтому заприте хорошенько двери и приготовьте оружие.
Дон Луис был поражен таким мужеством и таким спокойствием в опасности.
— Это уже сделано, сеньора, — отвечал ветеран, — я могу дать двадцать выстрелов, да имею еще саблю.
— Я — четыре и рапиру! — сказал Луис, внезапно поднимаясь со своего места.
Но еще более внезапно он снова сел.
— Нет, — сказал он, — здесь не будет пролита кровь.
— Как?
— Я говорю, Эрмоса, что моя жизнь не стоит бесполезного сопротивления, которое неизбежно приведет к гибели всех.
— Хосе, делайте то, что я вам приказала! — сказала решительно молодая вдова.
— Эрмоса! — вскричал дон Луис, — умоляю вас во имя нашей любви!
— Луис, — отвечала она с невыразимой нежностью в голосе, — я живу только вами: если вы умрете, милый, то и я умру.
Едва молодая женщина успела произнести последние слова, как на верхней дороге послышался галоп нескольких лошадей.
Дон Луис встал, спокойный и решительный; пройдя через двор, где расхаживал Хосе, он вошел в свою комнату. Скинув свое пальто, он вынул из-за пояса двуствольные пистолеты, осмотрел курки, взял свою шпагу и, вытащив ее из ножен, отнес ее в угол двора.
В этот момент на дворе появилась донья Эрмоса, за нею шла испуганная Лиза.
— Сеньора, — прошептала Лиза, — хотите, я прочту мою молитву?
— Да, дорогая крошка, — отвечала ее госпожа, целуя ее в лоб, — ступай в гостиную и молись, Бог, без сомнения, услышит твою невинную молитву.
Ночь была темна; удушливый воздух предвещал близкое наступление грозы.
Едва донья Эрмоса успела обменяться несколькими словами с доном Луисом и своим старым, верным, слугой, как вблизи дверей послышались голоса и шум шпор и сабель нескольких всадников, соскакивавших со своих лошадей.
Дон Луис и донья Эрмоса вернулись в гостиную, выходившую под навес, и увидели Лизу, которая, скрестив руки, молилась на коленях перед распятием.
Словно для того чтобы ребенок успел закончить свою молитву, в дверь раз двенадцать грубо ударили сабельными рукоятками именно в тот момент, когда Лиза поднялась с колен.
— Вот на чем мы с Хосе порешили, — сказал дон Луис донье Эрмосе, — мы не будем ни отвечать, ни открывать дверей. Если они попытаются взломать дверь, то потратят на это много времени, так как она очень толста и прочна. Если же, наконец, им удастся взломать ее, тогда у нас все-таки будет преимущество, потому что они к тому времени устанут.
Между тем удары в дверь возобновились.
— Взломать дверь! — раздался суровый голос.
Хосе рассмеялся и оперся плечом о косяк двери в гостиной.
— Это невозможно! — отвечало несколько голосов после тщетных усилий исполнить порученное приказание.
— Стреляйте по запору! — проговорил тот же человек, который отдал первое приказание.
Хосе сделал знак дону Луису и донье Эрмосе податься вправо и влево.
Одновременно раздались четыре выстрела из терсеролей — и замок упал к ногам Хосе, спокойно повернувшегося к своей госпоже.
— Сеньора, — произнес он, — эти пикарос[73] способны стрелять в окна — вам здесь опасно!