— Вы наиболее яркий тип нации, самой свободной и самой демократичной на свете!
— И самой сильной, прибавьте еще! — проговорил улыбаясь, консул.
— Да, и самой сильной, — вскричал дон Луис, — так как у нее нет недостатка в таких гражданах, как вы!
И молодой человек, не в силах скрывать свое волнение, встал и подошел к балкону.
— Хорошо, сеньор Слейд, — сказал Мигель. — Мы не все трое просим убежища, но только тот кабальеро, который встал; это один из самых выдающихся молодых людей нашей страны, и его преследуют; я не знаю, быть может, впоследствии и мне придется просить вашего покровительства, но теперь я прошу его только для сеньора Бельграно, племянника одного из героев нашей независимости.
— А, хорошо! Он здесь — в Соединенных Штатах.
— Никто не осмелится войти сюда? — спросил дон Кандидо.
— Кто? — задав этот вопрос, консул нахмурив брови, посмотрел на дона Кандидо и рассмеялся. — Я очень дружен с генералом Росасом, — продолжал он, — если он спросит у меня имена тех, кто находится здесь, я ему скажу, но если он вздумает силой взять их отсюда, то у меня есть вот что! — и он показал на стол, на котором лежали два пистолета, шпага и длинный нож. — А там — знамя Соединенных Штатов, — прибавил он, указывая рукой на потолок.
— И я в помощь вам! — вскричал дон Луис.
— Хорошо, спасибо. С вами это будет двадцать.
— У вас находятся двадцать человек?
— Да, двадцать человек, искавших у меня убежища.
— Здесь?
— Да, в других комнатах и в верхнем этаже. Мне говорили более чем о сотне.
— А!
— Пусть приходят все. У меня не хватит на всех кроватей, но у меня кров и знамя Соединенных Штатов для их защиты[74].
— Хорошо, хорошо, у нас все есть, нам достаточно вашей зашиты, благородный сын Вашингтона, и я также остаюсь здесь! — сказал дон Кандидо, поднимая свою голову и ударяя по полу своей тростью с таким серьезным и решительным видом, что дон Мигель и дон Луис не смогли удержаться от смеха.
Дон Мигель в двух словах объяснил консулу по-английски, с каким человеком он имеет дело. Это сообщение доставило такое большое удовольствие мистеру Слейду, что он сам налил коньяку дону Кандидо и чокнулся с ним, проговорив:
— С этого дня вы находитесь под защитой Соединенных Штатов! Если вас убьют, я сожгу Буэнос-Айрес!
— Мне не нравиться такая версия, сеньор консул, если вам все равно, то я предпочел бы, чтобы вы раньше сожгли Буэнос-Айрес.
— Это шутки, мой дорогой сеньор дон Кандидо! — сказал Мигель. — Вам надо отправиться со мной.
— Я не уйду, и ты не имеешь более на меня никаких прав, потому что я нахожусь на иностранной территории. Я хочу провести мою жизнь здесь, заботясь о здоровье этого замечательного человека, которого я уже безмерно люблю.
— Нет, сеньор дон Кандидо, — сказал дон Луис, — идите с Мигелем, вспомните, что у вас есть дело завтра утром!
— Это бесполезно, я не уйду: с этого момента я разрываю все наши отношения.
Дон Мигель встал, отвел дона Кандидо в сторону и что-то быстро начал говорить ему, но все было бы бесполезно, если бы молодой человек к угрозам не присоединил обещание того, что он предоставит своему учителю полнейшую свободу вернуться в консульство Соединенных Штатов, как только тот узнает в доме временного губернатора одну вещь, которую ему важно знать.
— Ну хорошо, — сказал дон Кандидо, оканчивая перечисление своих условий, — эту ночь я проведу у тебя, а завтра, завтра я приду в этот гостеприимный и безопасный дом!
— Согласен!
— Сеньор консул, — продолжал дон Кандидо, обращаясь к мистеру Слейду, — я не могу сегодня ночью иметь чести, удовольствия, удовлетворения видеть развевающимся над своей головой незапятнанное знамя Соединенных Штатов Северной Америки, но завтра я сделаю все, что будет от меня зависеть, чтобы быть здесь.
— Хорошо, — отвечал консул, — я выпущу вас только мертвым!
— Какой дьявольской откровенностью обладает этот человек! — прошептал дон Кандидо.
— Идем, друг мой! — сказал молодой человек.
— Идем, Мигель!
Мистер Слейд лениво встал, простился по-английски с доном Мигелем и, обнимая дона Кандидо, сказал:
— Если мы не увидимся больше здесь, надеюсь, что встретимся на небесах!
— Ба! Что это! Тогда я не уйду, сеньор консул! — вскричал дон Кандидо, пытаясь снова сесть.
— Это шутка, мой дорогой учитель! — сказал Мигель.
74
Говорили, что этот благородный гражданин продавал свое покровительство, но это гнусная клевета, он, наоборот, был так беден, что отослал свою семью в Соединенные Штаты из-за невозможности содержать ее прилично при себе. Он спас более двухсот человек и окончательно разорился, кормя их. Никакой другой член дипломатического корпуса не отваживался подражать его благородному примеру. Память о мистере Слейде свято чтится в Буэнос-Айресе. — Примеч. автора.