- Я здесь, Иштван!.. Не бойся!
Граф Шандор плыл, поддерживая одной рукой своего товарища.
Положение было чрезвычайно опасное. Батори, наполовину парализованный током, еле шевелил руками. Хотя боль от ожогов значительно смягчилась в холодной воде, он не мог плыть из-за охватившей его слабости. Шандор не отпускал его ни на минуту, боясь, что Батори тут же пойдет ко дну, и графу приходилось бороться за двоих.
Вдобавок Шандора мучила неизвестность: в каком направлении несется этот поток, по какой местности протекает, впадает ли в реку или в море? Впрочем, если бы Шандор и знал, что попал в Фойбу, от этого положение его не изменилось бы, ведь никто не ведал, куда она несет свои бурные воды. В реку у входа в пещеру не раз бросали закупоренные бутылки, но их никогда не находили ни в одной реке на Истрийском полуострове. То ли они разбивались о подводные скалы в темной пещере, то ли поток уносил их в какую-нибудь подземную пропасть...
Между тем течение несло беглецов с головокружительной скоростью, что помогало им держаться на поверхности воды. Иштван Батори лежал почти без чувств на руках Матиаса Шандора, который сознавал, что ему долго не выдержать такого напряжения. К опасности разбиться о подводный камень или о скалистые берега пещеры прибавилась еще худшая опасность: как бы их не втянуло в один из многих водоворотов, образующихся там, где река, налетая на скалы, делала крутой поворот, изменяя направление течения. Сколько раз Шандор чувствовал, как их с непреодолимой силой всасывает в воронку! Их крутило в воде вместе с потоком, пока не выбрасывало течением из этой вертящейся ловушки, как камень из пращи.
Так прошло полчаса, и каждую минуту, каждую секунду им грозила гибель. Матиас Шандор, человек несокрушимой силы боли, продолжал бороться. В сущности даже лучше, что его товарищ был почти без чувств. Если бы Батори, повинуясь инстинкту самосохранения, стал отбиваться, Шандору было бы гораздо труднее справиться с ним. Тогда ему пришлось бы либо его бросить, либо погибнуть вместе с другом.
Однако так не могло долго продолжаться. Шандор уже выбивался из сил. Когда он поддерживал голову Иштвану, его собственная голова порой уходила под воду. Ему становилось все труднее дышать. Он тяжело переводил дух и по временам начинал задыхаться. Несколько раз он даже выпускал своего товарища, но голова Иштвана тотчас же погружалась в воду, и графу, к счастью, удавалось снова его схватить. И все это посреди стремительно несущегося потока, воды которого, сдавленные тесными берегами, разбивались о скалы с оглушительным грохотом.
Наконец Шандор почувствовал, что погибает. Тело Батори выскользнуло у него из рук. Напрягая последние силы, он попытался его схватить... но не нашел и сам опустился под воду.
Вдруг Шандор ощутил резкий толчок в плечо. Инстинктивно он вытянул руку и ухватился за какие-то корни, висевшие в воде.
То были корни дерева, плывшего в потоке. Крепко уцепившись за них, Шандор снова вынырнул на поверхность реки. Теперь, держась за корни одной рукой, он начал шарить вокруг другой, отыскивая своего товарища.
Минуту спустя графу удалось схватить Батори за руку; с невероятным трудом втащил он его на ствол дерева и сам вскарабкался за ним. Теперь им пока не угрожала опасность утонуть, но жизнь их зависела от этого обломка, несущегося по воле волн своенравной реки.
От напряжения Шандор на минуту потерял сознание. Придя в себя, он прежде всего позаботился, чтобы Батори не мог соскользнуть со ствола. Из предосторожности он сел позади него, поддерживая его голову. Затем стал вглядываться в темноту. Если бы в пещеру проник хоть луч света, он попытался бы разглядеть, куда течет река. Но казалось, этому туннелю не будет конца.
Однако положение беглецов все же немного улучшилось. Дерево было не менее десяти футов длиной, и погруженные в воду корни не давали ему перевернуться. Несмотря на бурное течение, оно устойчиво держалось на поверхности и, казалось, не опрокинется, если избежит слишком сильных толчков. Оно плыло со скоростью не менее трех лье в час, такова же была и скорость потока.
Теперь к Шандору вернулось самообладание. Он постарался привести в чувство товарища, голова которого покоилась у него на коленях. Он убедился, что сердце Иштвана бьется равномерно, но дыхание очень слабо. Наклонившись над ним, он попытался вдохнуть воздух в его легкие. Если Иштван не успел захлебнуться, быть может теперь он придет в себя!
И правда, вскоре Батори шевельнулся. Дыхание его стало глубже, и он приоткрыл рот. Наконец он пробормотал: