В конце 1672 года опять приехал в Москву Григорий Лусиков и услышал от Артамона Сергеевича Матвеева такие речи: «В 1667 году великий государь вас, армян, пожаловал, с шелком и другими товарами вам приезжать позволил, как о том в крепости написано. Для покупки шелка приготовлена царская казна многая, и потерпела она в простое от долгого времени убытки великие. Этим вы свой договор нарушили, а теперь объяви, по договору шелк с собою ты привез ли и чем вознаградишь убытки, понесенные царскою казною?»
Лусиков: Христос не пришел разорять Моисеева закона, но исполнить, а слух носится, что договор о шелке хотят переменить. Матвеев: Правда, что Христос сошел на землю ради нашего спасения и не пришел разорить закон, но исполнить; это твое слово к пополнению царской казны пристойно. Объяви, каким способом можешь вознаградить царскую казну за убытки?
Лусиков: В договоре не постановлено, чтобы нам шелк ставить в царскую казну. Шелку я не привез теперь с собою за козацким воровством, а как вознаградить убытки царской казне, не ведаю.
Матвеев: За козацким воровством останавливать товаров вам было не для чего, потому что всякому свое здоровье должно беречь больше пожитков; сам ты проехал и шелк мог провезти, а не привез – царскую казну изубытчил и договор нарушил.
Лусиков: Если покупать шелк в казну, то этим самым договор будет нарушен, потому что в договоре такой статьи нет.
Матвеев: Если у царского величества с немецкими государями будут какие ссоры, то за море вас отпускать нельзя, торговать вам в Архангельске и в других русских городах, продавать свои товары или в царскую казну, или русским торговым людям. На эту новую статью, не находившуюся в первом договоре, Лусиков отвечал письменно, что они, армяне, согласны на нее, только бы установлена была шелку цена, и если во время проезду из Астрахани до Москвы учинится в товарах убыток, то он вознаграждается из казны царской. На установление цены согласились, но относительно случаев утраты товаров от воровства постановили: если на Волге объявится воровство, то астраханские воеводы дадут знать об этом в первый персидский порубежный городок, чтоб торговые люди в Астрахань с шелком и другими товарами не ездили. Если, несмотря на все бережение и провожание армян. товары потонут или каким-нибудь другим образом пропадут, то с этих товаров пошлин не брать. Армянин вытребовал, чтобы во время провозу товаров при них был постоянный караул из русских людей, и если за этим караулом товары пропадут, то хозяевам искать судом на караульщиках, и если разыскать будет нельзя, то давать веру. «Зимою, – говорил Лусиков, – приедем на стан и пойдем в избу, а без нас русские люди что хотят, то и сделают над нашими товарами, потому что мы к зиме непривычны, на морозе оставаться не можем». Что касается до цены, по какой брать шелк в казну, то уговорились, чтоб пуд шелку лежей стоил 35, а ардаш 30 рублей. Григорий Лусиков дал обязательство: «В немецкие государства через Турцию и никаким другим путем с шелком-сырцом и другими товарами ни компанейщикам, ни другим подданным персидским не ездить; если иноземцы приедут в Персидское государство для покупки шелку, то армяне не должны им его продавать: весь шелк идет в Россию».
21 мая 1673 года Матвеев призывал гостей Василья Шорина с товарищами и объявил им царский указ: вперед из Астрахани русских торговых людей и их прикащиков в Персию не отпускать; также персидским торговым людям торговать с русскими в одной Астрахани и в верховые города их не пускать до тех пор, пока будет постановлено об этом чрез послов от обоих государств. потому что шемахинский хан гостя Астафья Филатьева прикащика, также и других прикащиков товары и имение взял грабежом и вперед русских людей будут грабить из мести, что в Астрахани при Стеньке Разине ограблены шахов посланник и купчины. Будучи на Москве в Посольском приказе, домогались они многими разговорами и челобитьем, чтобы великий государь указал послать в Астрахань и другие понизовые города сыскные грамоты.