Мастаков. Вышло так, что я обманывал вас, самого близкого человека…
Софья Марковна (сердито). Довольно же! Надо больше верить в людей…
Мастаков. Я знаю их лучше вас.
Софья Марковна. Они добрее, чем вы думаете…
Мастаков. Все меряют жизнь своим горем, все к чужому глухи. Все живут обидами, и каждый ищет — кому отомстить за обиду свою… Нет, я пропал! Я спокойно говорю — я пропал!
Софья Марковна. Дайте руку… На счастье! Милый, мы победим…
Мастаков. Софья Марковна — поцелуйте меня, Христа ради!
Софья Марковна. Что за глупости? При чём тут — Христа ради?
Мастаков. Господи… как бы любил я вас… Как бы жили мы…
(Обнялись крепко. Из кухонной двери на них смотрят Харитонов и Яков, очень испуганный.)
Софья Марковна. Ну — я еду! Держите себя в руках, милый! Завтра — увидимся. Помните о Захаровне, не спускайте глаз с неё — понимаете? Это — удивительный человек… Ну, проводите меня до лошадей. Милый мой — я понимаю, как вам трудно, но — надо уметь защищаться. Помните: вас ждёт счастье. Я это знаю, это в моих руках, клянусь вам! Ведь вы любите меня, да? Да?
Мастаков. Сердце вы моё милое…
Софья Марковна. Старик — замучен, он больной, болен от злобы, неизлечимо болен. Он может только страдать, он ни на что не способен, кроме этого; страдание для него профессия, мастерство. О, таких людей много! Они любят страдание, потому что оно даёт им право мстить, право портить людям жизнь. Нет людей самолюбивых более, чем несчастные…
Мастаков. Так ли? Не знаю. Вот я — несчастен. А разве я люблю себя? Не умею. Нет, бросьте всё это, не говорите. Прощайте! Какой радостью были вы для меня!
Софья Марковна. Была? Почему же была? Разве вы…
(Уходят. Харитонов с Яковом тихо спускаются с крыльца.)
Яков. Значит — теперь Павел хозяин?
Харитонов. Иди, ищи лошадь! Надо скорей уехать…
Яков. А может, с Павлом я скорей сойдусь насчёт Татьяны…
Харитонов (задумчиво). Н-нда?.. Попробуй! Теперь, по случаю срама, приданого можно взять гораздо больше — понял? Нет — каков случай? Ф-фу! И вдруг меня коснется что-нибудь, а? Ну, чего торчишь? Иди, ищи лошадь…
(Ходит по двору, закуривает, что-то говорит про себя. В окне кухни — Павел, осматривает двор.)
Павел. Яким Лукич…
Харитонов (негромко). Ну, что?
Павел. Странника нет на дворе?
Харитонов. Нет.
Павел. И здесь нет. Куда же он пропал?
Харитонов. Черти утащили. Подь-ка сюда…
Павел (выходя на крыльцо). А полковница уехала?
Харитонов. Слушай, Пашук… Гмм… Конечно, пасынок вотчиму, как и сын отцу, — не воевода… но однако, ежели дело касается економического вопроса, тут — уж ни родства, ни дружбы не соблюдается. Это вроде игры в стуколку… Гмм… да, так вот — ты понимаешь, что в доме у вас неблагополучно?..
Павел (насторожился). А что?
Харитонов. Вообще — чувствуешь?
Павел (подозрительно). Вы о чём?
Харитонов. Например — о старике этом, о страннике…
Павел. Ну, так что?
Харитонов. А вот что: ты на моих глазах рос… и такое прочее… Значит — я имею к тебе чувства… заботит меня твоя судьба…
Павел (усмехаясь). Первый раз слышу.
Харитонов. Первый? Н-да… Ну, когда-нибудь надо же начало положить!.. Я старше тебя, лет эдак на двадцать пять… я могу тебя поучить…
Павел. Поучите… что же…
Харитонов. Ты не усмехайся… погоди! Я, может, такое скажу тебе, что у тебя ноги подогнутся…
Павел. Про вотчима?
Харитонов. Видишь ли — все мы одного плетня колья… и, значит, должны друг друга поддерживать — так?
Павел. Ну, так!
Харитонов (прислушиваясь). Стой… Татьяна идёт… Ей эти дела не надо знать! Пойдём-ка в сад, поговорим.
(Из кухни идут Таня и Захаровна. Харитонов оглядывается на них.)
Харитонов. Запоздал я, заспался, а у меня завтра в городе рано утром дела…
(Ушёл.)
Захаровна. Ну, куда ты? Спать пора!
Таня. Никто не спит — видишь? Нянька, скажи мне — что такое делается у нас?
Захаровна. Ничего не делается,
Таня. Неправда!
Захаровна. Ночь светлая, вот и не спит никто.
Таня. Неправда!
Захаровна. Как это — неправда? Сама видишь — никто не спит, и ты не спишь…
Таня. Ты думаешь — ты хитрая?
(Выстрел за садом.)
Таня. Ой, что это? Ты слышишь!.. Вот — я чувствовала…
Захаровна (с досадой). Да что ты чувствовала? Степаныч воров пугает, а ты…
Таня. Воров? А чему Павел радуется? Это нехорошо, если Павел весёлый, — уж я знаю!
(Из-за угла дома поспешно идёт Старик.)