Быков (храбро). Я те поднесу! Пошёл вон!
Евстигнейка (выходя). Не гони! Всё равно — окошко разобью, а влезу! Я решился на всё! Я такой случай не могу пропустить…
Быков (смягчаясь). Ах ты… когда это ты залез, а?
Евстигнейка. Поднеси, говорю! Мне для храбрости надобно…
Быков. А если я тебя… по шее? Или жандара призову?
Евстигнейка (неуклонно). Бил ты меня, и жандар бил, это — без толку! Я своего достигну — окошко разобью! Как этот Князь войдёт, я сейчас башкой в окошко и на колени перед ним…
Быков. Ну характер у тебя, шельма! (Подаёт ему бутылку.) На, да гляди — немного лакай…
(Евстигнейка выпил, задохнулся и трёт себе грудь и горло.)
Быков (гордо). Что? Хватил? То-то! Это, брат, не для шуток сделано… Ну — теперь уходи!
Евстигнейка. Митрий — ты меня оставь тут!
Быков (его уже тронуло). Нельзя-а! Вдруг ты его испугаешь? Мне отвечать!
Евстигнейка. Не бойся, я — тихо! Я, брат, не подведу!
Быков. Ах, господи! Ну, как быть? (Решительно.) Полбутылки — ставишь?
Евстигнейка. Бутылку!
Быков. Врёшь?
Евстигнейка. Гром убей!
Быков. В воскресенье?
Евстигнейка. Как в аптеке!
Быков. Ну — сиди! Я, брат, тоже не без души живу! Я понимаю, — всякому хочется переменить жизнь… эх! (Поезд подходит.) О, пострели те горой… вот те… эх ты…
(Убежал, бросив щётку на пол. Евстигнейка быстро и ловко глотает вино из рюмок, приготовленных на подносе, потом, обожжённый, прячется в уборную. Типунов открывает дверь, пятясь задом, входит Зобнин, на него наступает Бубенгоф, рядом с ним, растерянно улыбаясь, идёт Князь — он, видимо, удивлён и польщён встречей. Сзади на него наваливаются Кичкин, Костя; обе женщины, стараясь пройти вперёд, толкают их. За ними следует пассажир навеселе, начальник станции, телеграфист, жандарм, старуха с прошением и какие-то мужики.)
Зобнин (поёт). Просим покорнейше… в радостях приезда… из глубины душ… Татьяна, что же ты?!
Костя (Зобнину). Позвольте, ведь я говорю!
Татьяна (у стола). Батюшки! Кто это вылакал? Машенька… наливайте скорей…
Кичкин (Бубенгофу). Врёт он… жулик он…
Бубенгоф (брезгливо). Што-о такой?
Князь. Это очень… очень по-русски… Не ожидал, право… весьма тронут…
Зобнин (в тихом восторге). Просим, ваше сиясь — хлеб-солью! (Шепчет в отчаянии.) Татьяна же, изверг! Зарезала! По стародавнему обычаю… от греков, ваше сиясь… (Запнулся через щётку, пошатнувшись, опустился на стул, сконфуженно поднял щётку.) Щёточку забыли… дьяволы…
Князь. Вот оно, Бубенгоф, русское гостеприимство, видите? Так простодушно, по-детски…
Бубенгоф (ворчит). Ню… Ню… они наступайт сапогом на пальци ногов мне… И тут есть крепкий запах…
(Татьяна и Марья встают перед князем с подносом, сзади них — Типунов и Костя; слева от этой группы Кичкин стремится что-то рассказать Бубенгофу, справа подпрыгивает Зобнин, в нетерпении потирая руки. Пассажир, сладко улыбаясь, ходит вокруг стола, в дверях — начальник станции и другие.)
Костя (слишком громко). В-ваше сиятельство…
Князь (отодвигаясь). О…
Зобнин (тихонько). Не ори, балда!
Татьяна (Марье). А говорили — глухой!
Кичкин (тревожно). Кум! Ты чего молчишь? Говори!
Костя. Мы все тут собрались, ваше сиятельство, простые русские люди этого края… и чувствуем честь посещения вашего палестины древней… где ваши знаменитые потомки…
Типунов (шепчет). Что ты? Предки, предки…
Костя. И предки истощились в трудах среди невежественного народа, который ничего не понимает доброго и… любит дикое безобразие… и не снабжён никакой культурой, кроме
древних дворянских родов… которые в трудах на пользу отечества от младенчества до гроба остаются всё такими же, тогда как другие… (Постепенно запутываясь в словах, он говорит всё тише. Евстигнейка приотворяет дверь, ожидая удобного момента, и, закрывая, хлопнул ею. Кичкин, услыхав этот звук, оглянулся, поглядел на дверь и считает публику.)
Пассажир (Типунову). Вы — буфетчик?
Типунов (вежливо). Извините… нисколько!
Пассажир (задумчиво). Странно!
Костя (снова поднимая голос). И вот, мы, простые люди захолустья… предлагаем вашему сиятельству выпить за… за ваше драгоценное здоровье! Ура!
(Все кричат ура.)
Князь. Очень благодарен! Это — неожиданно, я не думал, что мой род пользуется… но я знал, что простой русский человек — это чистая, детская душа…
Кичкин (наблюдая за дверью). Простой-от? Мужик-от? Ну уж нет… Он — ого-о! Он…
Типунов. Верно, ваше сиятельство! Необыкновенно даже просты мы… до седых волос — дети ваши!
3обнин. Выкушайте, ваше сиясь… это местная, наша…
Князь. Да? С наслаждением… (Пьёт сразу. Изумлённо открыл рот и смотрит на всех, часто мигая глазами.)