Но вот однажды утром раздался звонок; Гюбер, расправлявший короткую ризу, спустился вниз. Наверное, кто-то из клиентов принес заказ, потому что сквозь оставшуюся открытой дверь на лестницу до Гюбертины и Анжелики донеслись заглушенные голоса. Но вдруг на лестнице послышались шаги, и обе женщины удивленно подняли головы: Гюбер вел заказчика в мастерскую — это никогда не бывало. И глубоко потрясенная девушка увидела перед собою Фелисьена. Он был одет очень просто, как мастеровой, занимающийся чистой работой. Много дней он провел в тщетном ожидании, В тоскливой неизвестности, тысячу раз повторял себе, что она его не любит, и вот он пришел к Анжелике, потому что Анжелика не шла к нему.
— Послушай, дитя мое, — сказал Гюбер, — это относится к тебе. Этот господин принес нам совсем особенный заказ. Я решил, что нужно поговорить спокойно, и привел его сюда. Право, так будет лучше!.. Ваш рисунок, сударь, нужно показать моей дочери.
Ни он, ни Гюбертина ничего решительно не подозревали. Они приблизились из чистого любопытства, — им тоже хотелось поглядеть. Но Фелисьена, как и Анжелику, душило волнение. Он развернул рисунок, и руки его дрожали.
— Это рисунок митры для монсеньера, — очень медленно, чтобы скрыть смущение, проговорил он. — Здешние дамы решили сделать ему подарок и поручили мне набросать узор и проследить за выполнением. Я мастер цветных стекол, но, помимо того, много занимался старинным рисунком… Как видите, я только воспроизвел готическую митру…
Склонившись над большим листом, который он положил перед ней, Анжелика слегка вскрикнула:
— О, святая Агнеса!
В самом деле, то была тринадцатилетняя мученица, нагая девственница, одетая собственными волосами, из которых выглядывали только маленькие ручки и ножки, такая же, как на колонне возле одной из соборных дверей, такая же, как старая деревянная статуя внутри собора, некогда раскрашенная, но позолоченная временем и принявшая теперь бледно-рыжеватый оттенок. Фигура святой занимала всю переднюю часть митры: два ангела возносили ее на небо, а под ней расстилался далекий, тонко выписанный пейзаж. Отвороты и край митры были украшены остроконечным орнаментом прекрасного стиля.
— Заказчицы хотят приурочить подарок к процессии Чуда, — продолжал Фелисьен, — и я, разумеется, решил, что нужно изобразить святую Агнесу…
— Превосходная идея, — перебил Гюбер.
Гюбертина сказала в свою очередь:
— Монсеньер будет очень тронут.
Процессия Чуда происходила каждый год 28 июля в честь Иоанна V д’Откэра, в ознаменование чудесной способности излечивать чуму, дарованной некогда богом ему и его роду, чтобы спасти Бомон. Старинное придание говорило, что эта способность была ниспослана Откэрам при посредничестве всегда высоко ими чтимой святой Агнесы, — вот откуда пошел древний обычай ежегодно в торжественном шествии проносить старую статую девственницы по всем улицам города; до сих пор еще люди верили, что святая отгоняет все напасти.
— Для процессии Чуда, — прошептала наконец Анжелика, не сводя глаз с рисунка, — но ведь осталось только три недели. Мы ни за что не успеем.
Гюберы покачали головами. В самом деле, работа очень кропотливая. Гюбертина обернулась к девушке.
— Я могу помочь тебе, — сказала она. — Я сделаю весь орнамент, тебе останется только самая фигура.
Анжелика продолжала смущенно разглядывать фигуру святой. Нет, нет! Нужно отказаться, она должны побороть сладкое желание согласиться! Фелисьен, конечно, лжет: он вовсе не беден, он только прячется под рабочей одеждой — это ясно как день, и быть его соучастницей грешно; вся эта наигранная простота, во эта история — только предлог, чтобы пробраться к ней. И, восхищенная, заинтересованная в глубине души, Анжелика держалась настороже; она была совершенно уверена, что мечта ее полностью осуществится, и уже видела Фелисьена принцем королевской крови.
— Нет, — вполголоса повторила девушка, — у нас не хватит времени. — И, не подымая глаз, словно разговаривая сама с собой, продолжала: — Святую нельзя делать ни шелком, ни двойной вышивкой. Это было бы недостойно… Нужно вышивать цветным золотом.
— Разумеется, — сказал Фелисьен, — я и сам так думал. Я знаю, что мадемуазель открыла секреты старых мастеров… В ризнице и сейчас хранится кусок превосходной вышивки.