— Я понимаю. Это действительно очень неприятно.
— Не правда ли? Итак, желая удовлетворить наши общие интересы и покончить с этим раз и навсегда, я, кажется, изыскал способ решить вопрос к взаимному удовольствию.
— А! Интересно, какой же. Я знаю, дон Фернандо, что вы человек изобретательный и наверняка придумали что-нибудь замысловатое.
— Нет, напротив Вы иногда играете в карты?
— Так редко, что правильнее сказать не играю.
— Точно так же, как и я. Вот какое предложение я сделаю вам, учитывая, что убить меня вам не удастся.
— Вы думаете, любезный сеньор? — сказал дон Торрибио, по-прежнему улыбаясь.
— Я уверен в этом, иначе вы давно бы достигли вашей цели.
— Я согласен с этим, следовательно, что же вы предлагаете?
— А вот что. мы возьмем колоду карт Тот, кому попадет пиковый туз, будет считаться выигравшим и станет обладателем жизни своего противника, который будет вынужден тут же прострелить себе голову.
— Да, этот способ действительно замысловат.
— Итак, вы согласны, сеньор Торрибио?
— Почему же не согласиться, любезный сеньор? Это равносильно любой партии, только в данном случае отыграться нельзя. Возьмем же карты.
Оказалось, что у каждого из этих трех благородных кабальеро, которые никогда не играли, в кармане была колода карт. Они выложили их с такой поспешностью, что не могли удержаться от громкого хохота.
Мы уже не раз упоминали в наших прежних сочинениях, что страсть к карточной игре в Мексике граничит с безумством. Поэтому читателя не должна удивлять легкость, с какою дон Торрибио принял предложенные его врагом условия. Для совершенно непредсказуемых мексиканцев все необычное обладает какой-то фантастически притягательной силой.
— Позвольте, сеньоры, — вступил в разговор дон Эстебан, до той поры только слушавший, но не принимавший участия в разговоре. — Может быть, есть какой-то другой способ решения конфликта.
— Какой? — вскричали дон Фернандо и дон Торрибио в один голос, обернувшись к дону Эстебану.
— Неужели ваша ненависть так сильна, что она может удовлетвориться только смертью одного из вас?
— Да! — глухо проговорил дон Торрибио.
Дон Фернандо выразил согласие кивком головы.
— Когда так, — продолжал дон Эстебан, — почему бы, вместо того чтобы полагаться на слепой случай, вам не прибегнуть к дуэли?
Оба с презрением отвергли предложение дона Эстебана.
— Чтобы мы стали драться подобно презренным леперам, подвергаться опасности обезобразить себя или сделаться калекой. Я с этим не соглашусь Лучше смерть!
— Я тоже так считаю.
— Как вам угодно, кабальеро, — сказал дон Эстебан. — Действуйте по своему разумению.
— А кто будет сдавать? — поинтересовался Торрибио.
— Ах, черт побери! В самом деле! — воскликнул дон Фернандо. — А я и не подумал об этом.
— Я, если вы согласны, — сказал дон Эстебан. — Тем более что я могу быть совершенно беспристрастен, ибо одинаково дружелюбен к вам обоим, сеньоры.
— Это правда, но для того чтобы избегнуть каких-либо недоразумений, вы должны выбрать наудачу колоду, которую будете сдавать, — заметил дон Торрибио.
— Хорошо, положим все три колоды под шляпу, и я возьму наугад первую, какая попадется.
— Хорошо. Как жаль, что вы раньше не подумали об этой партии, дон Фернандо!
— Ничего не поделаешь, любезный сеньор. Раньше мне это в голову не приходило.
Дон Эстебан вышел из грота, чтобы не видеть, как противники будут класть карты под шляпу. Чрез минуту они позвали молодого человека.
— Итак, вы решили сыграть эту партию? — спросил он.
— Да, — ответили они.
— Вы клянетесь исполнить строгий приговор судьбы?
— Клянемся, дон Эстебан.
— Хорошо, сеньоры, — продолжал он, сунув руку под шляпу и взяв колоду карт. — Теперь вручите ваши души Богу, потому что через несколько минут один из вас предстанет пред Ним.
Дон Фернандо и дон Торрибио истово перекрестились и с тревогой устремили глаза на роковую колоду. Дон Эстебан тщательно стасовал карты, потом дал снять обоим противникам.
— Будьте внимательны, сеньоры, я начинаю. Небрежно опершись на локоть, они курили пахитосы с нарочитой беззаботностью, которую, однако, опровергал настороженный блеск глаз.
Между тем карты быстро сыпались одна за другой, у дона Эстебана оставалось в руке не более пятнадцати. Он вдруг остановился.
— Кабальеро, — сказал он, — подумайте еще раз.
— Сдавайте! Сдавайте! — лихорадочно вскричал дон Фернандо. — Теперь последнюю карту мне.