— Вот она! — ответил дон Эстебан, открывая ее.
— О! — воскликнул дон Фернандо, бросая пахитоску. — Пиковый туз. Видите, дон Торрибио, как это странно, ей-богу! Вы не можете никого винить, сама судьба обрекла вас на смерть.
Дон Торрибио сделал нервное движение, но тотчас же взял себя в руки и вежливым тоном, которым беседовал прежде, сказал:
— Это правда. Должен признаться, дон Фернандо, что мне не везет с вами ни в чем.
— Я полон сочувствия, любезный дон Торрибио.
— Партия была превосходна. Я никогда в жизни не испытывал таких сильных ощущений.
— И я тоже. К несчастью, отыграться нельзя.
— Вы правы, теперь мне предстоит заплатить по счету. Дон Фернандо молча поклонился.
— Будьте спокойны, любезный сеньор, я не заставлю вас долго ждать. Если бы я предвидел случившееся, я захватил бы пистолет.
— У меня есть, я могу предоставить его в ваше распоряжение.
— Будьте добры, дайте мне один. Дон Фернандо поднялся, вынул пистолет из луки седла и подал его дону Торрибио, сказав при этом:
— Он заряжен. Курок слегка туговат.
— Какой вы редкостный человек, дон Фернандо! Все предусмотрели, все до мелочей.
— Привычка к путешествиям, дон Торрибио, и больше ничего.
Дон Торрибио взял пистолет и взвел курок.
— Сеньор, — сказал он, — я прошу вас только не бросать мое тело хищным зверям. Я был бы в отчаянии, если бы знал, что послужу им пищею после моей смерти.
— Успокойтесь, любезный сеньор. Мы доставим вас к вашему дому на вашей собственной лошади. Мы тоже были бы в отчаянии, если бы тело такого совершеннейшего человека, как вы, подверглось осквернению.
— Вот и все, о чем я хотел вас просить, сеньоры. Теперь позвольте поблагодарить вас и прощайте!
Бросив последний взгляд по сторонам, он хладнокровно приставил пистолет к правому виску. Дон Фернандо поспешно остановил его руку.
— Я вот о чем подумал, — сказал он.
— Пора, — сказал дон Торрибио, все так же бесстрастно. — Еще несколько секунд и было бы поздно, но послушаем, о чем же вы подумали.
— Вы честно проиграли мне вашу жизнь, не так ли?
— Как нельзя честнее, дон Фернандо.
— Итак, она принадлежит мне. Вы умерли, я имею право распоряжаться вами, как мне заблагорассудится.
— Я этого не отрицаю. Вы видите, что я готов заплатить свой долг, как подобает кабальеро.
— Я отдаю вам должное, любезный сеньор. А если я позволю вам остаться в живых, обязуетесь ли вы убить себя по моему первому требованию и подчинить жизнь, которую я вам дарую, только моим интересам. Подумайте, прежде чем ответите.
— Итак, — сказал дон Торрибио, — вы мне предлагаете условие?
— Да, вы употребили именно то самое слово. Я действительно ставлю условие.
— Гм! — задумался дон Торрибио. — Это серьезно. Что сделали бы вы, дон Эстебан, на моем месте?
— Я? Я согласился бы, не колеблясь. Жизнь — штука хорошая и гораздо лучше наслаждаться ею как можно дольше.
— В том, что вы говорите, есть доля правды, но подумайте, при этом я становлюсь невольником дона Фернандо, потому что могу располагать жизнью до тех пор, пока это будет ему угодно, и по первому его требованию обязан убить себя.
— Это правда, но дон Фернандо истинный кабальеро и потребует от вас этой жертвы только в случае самой крайней необходимости.
— Я пойду даже на уступку, — сказал дон Фернандо. — Я ограничиваю срок действия моего условия десятью годами. Если до той поры дон Торрибио не умрет, он снова обретет все свои права и будет свободен располагать своею жизнью.
— А! Вот это мне приятно! Вы действительно настоящий кабальеро, любезный сеньор, и я принимаю жизнь, которую вы возвращаете мне так любезно. Тысячу раз благодарю вас, — продолжал повторять он, разряжая пистолет. — Это оружие мне теперь ни к чему.
— Только, любезный дон Торрибио, поскольку никто не может предвидеть будущего, вы не откажетесь дать письменное обязательство?
— Конечно, но где достать бумагу?
— Кажется, в моих альфорхасах есть все необходимое для письма.
— Я ведь уже говорил вам, что вы человек редкостный и предусмотрительный.
Дон Фернандо сходил за своими альфорхасами. Это нечто вроде двойных карманов, подвешиваемых к седлу, куда кладут вещи, необходимые в дороге. В Мексике да и во всей испанской Америке альфорхасы заменяют чемоданы. Дон Фернандо достал бумагу, перья и чернила и разложил все это пред доном Торрибио.
— Теперь, — сказал он, — напишите, что я вам продиктую.
— Диктуйте, любезный сеньор, я готов.
— Я, нижеподписавшийся, — начал дон Фернандо, — дон Торрибио Квирога, свидетельствую, что я честно проиграл мою жизнь дону Фернандо Каррилю. Я признаю, что моя жизнь принадлежит отныне дону Фернандо Каррилю, который будет властен располагать ею по своему усмотрению, а я обязан безоговорочно повиноваться его приказаниям, и если он сочтет необходимым, лишить меня жизни у него на глазах или погибнуть в опасной экспедиции, ибо речь идет о жизни, которую я проиграл и которую он даровал мне по своей воле. Я свидетельствую, кроме того, что всякое чувство ненависти к вышеупомянутому дону Фернандо Каррилю угасло в моем сердце и что я никогда не буду ему вредить прямо или косвенно. Настоящее обязательство я принимаю на десять лет, считая со дня подписания этого акта, после чего я вступаю в обладание всех моих прав и могу располагать своей жизнью по своему усмотрению, а дон Фернандо утрачивает права на мою жизнь. Составлено и подписано мною 17-го марта 18… года. Ниже следует подпись свидетеля дона Эстебана Диаса. Теперь, — добавил дон Фернандо, — подпишите, попросите подписать дона Эстебана и отдайте эту бумагу мне.