Путешественники опасаются гаучосов так же, как индейцев, и отваживаются отправиться в пампасы лишь большой группой, дабы совместно защищаться от нападения индейцев, гаучосов и хищных зверей.
Такие караваны обычно состоят из пятнадцати и даже двадцати повозок, запряженных шестью или восемью быками, которых погонщики, лежащие на кожаном фартуке повозки, погоняют длинными, острыми рогатками, висящими над их головами.
Управитель, или мажордом, человек смелый и хорошо знающий пампасы, ведет караван и имеет в своем распоряжении человек тридцать хорошо вооруженных пеонов, которые охраняют караван с флангов, следят за сменой быков, осматривают дорогу и в случае нападения защищают путешественников.
Невозможно себе представить более живописное и печальное зрелище, которое являют собой караваны, растянувшиеся по извилистым тропинкам степи, напоминая змею. Караван движется медленно, размеренным шагом, повозки застревают в многочисленных рытвинах, колеса пронзительно скрипят, неохотно поддаваясь усилиям быков.
Нередко громоздкие караваны обгоняют погонщики мулов. Главный погонщик, рекуа, бодро скачет впереди, позванивая серебряным колокольчиком: «Пропустите мулов!», беспрерывно повторяя на все лады, при этом ему вторят другие погонщики и пеоны, скачущие по обе стороны мулов, чтобы те не разбежались.
С наступлением вечера погонщики мулов и быков находят пристанище на почтовых станциях, представляющих собой некое подобие тамбосов или караван-сараев. Повозки распрягают, ставят в один ряд, тюки с мулов сваливают в кучу. Если на почтовой станции оказывается много путешественников, животные и люди проводят ночь вместе под открытым небом, что в здешних краях, где холода не бывает, это даже вполне приятно.
Тогда начинаются при таинственном свете бивачных огней длинные степные рассказы, то и дело прерываемые веселым смехом, песнями и плясками и нежными словами, которые произносятся тихими голосами.
Однако редко обходится дело без ссоры погонщиков мулов с погонщиками быков, неприязненно расположенных друг к другу, и без поножовщины, поскольку нож всегда участвует в распрях этих людей, пылкая страсть которых не подвластна никакой узде.
Вечером в тот день, когда начинается наш рассказ, последняя станция в пампасах на дороге дель-Портильо была полна путешественников.
Два крупных каравана мулов развели костер пред станцией рядом с тремя-четырьмя караванами, поместившими быков в ограде, составленной из повозок.
Станционное здание было довольно просторным, четыре пышных дерева укрывали от солнца галерею, достаточно большую, чтобы предоставить убежище многочисленным постояльцам.
В разбросанных повсюду толдо — так называются эти жалкие лачуги — слышались пение и смех погонщиков быков и мулов, сливавшиеся со звуками гитары и с визгливым голосом хозяина станции, тщетно старавшегося перекрыть шум.
Вдруг послышался быстрый топот нескольких лошадей, и два отряда всадников, появившихся с двух противоположных сторон, остановились перед галереей почтовой станции.
Один из этих караванов, состоявший всего из шести всадников, ехал из Мендозы, второй — напротив, из степи и насчитывал по меньшей мере человек тридцать.
Внезапное появление этих двух отрядов произвело необычное действие: шум, который всего лишь минуту назад столь тщетно пытался остановить хозяин, стих, словно по волшебству, и воцарилась мертвая тишина.
Погонщики быков и мулов словно тени проворно вернулись к своим бивуакам, обмениваясь тревожными взглядами, так что огромная зала почтовой станции опустела в один миг и хозяин мог беспрепятственно выйти к своим невиданным посетителям.
При виде отряда всадников смертельная бледность разлилась по лицу хозяина, судорожный трепет пробежал по телу, и все, на что он был способен, это невнятным голосом пролепетать:
— Пресвятая дева Мария!
— Заткнись сию же минуту, — услышал он в ответ от высокого всадника, судя по суровому и властному виду, являвшегося начальником второго многочисленного отряда.
Тот же, другой, маленький отряд, по-видимому, был напуган не меньше хозяина станции, заметив этот многочисленный отряд, шестеро всадников замедлили шаг своих лошадей и укрылись в тени, дабы избежать встречи с этим грозным отрядом, которым случай или злой рок так некстати навязал им.