Братья остались одни. Воцарилось тягостное молчание. Дон Гусман, скрестив руки на груди и уставившись в землю, погрузился в глубокое раздумье. Дон Леонсио не сводил глаз с брата, пытаясь скрыть сардоническую улыбку. Наконец, дон Гусман поднял голову.
— Пора кончать, — сказал он. — И так уже эта история слишком затянулась.
Дон Леонсио вздрогнул, полагая, что эти слова относятся к нему, но дон Гусман продолжал:
— Прежде чем идти приступом на этих негодяев, надо предложить им сдаться.
— Что вы, брат! — воскликнул дон Леонсио. — Это же мас-горкеры.
— Тем более. Мы должны им доказать, что мы не разбойники и в отличие от них следуем воинской чести, которую они презирают и еще гордятся этим.
— Повинуюсь вам, брат, хотя убежден, что мы зря теряем драгоценное время.
Дон Леонсио велел зажечь факелы, чтобы засевшие в осаде мас-горкеры могли увидеть его, и, привязав носовой платок к своей сабле, двинулся к постоялому двору.
Увидев свет факелов, дон Торрибио понял, что противники хотят что-то ему сообщить, открыл окно и приготовился слушать. Остановившись в нескольких шагах от окна, дон Леонсио крикнул:
— Парламентер!
— Что вам нужно? — спросил поручик, небрежно облокотившись о подоконник.
— Предложить вам сдаться, — ответил дон Леонсио.
— Вот оно что! — усмехнулся поручик. — Почему это вы предлагаете нам сдаться?
— Потому что всякое сопротивление бесполезно.
— Это вы так думаете! Попробуйте-ка выдворить нас отсюда и посмотрим, во что это вам обойдется, — все так же с усмешкой продолжал поручик.
— Гораздо менее, чем вы предполагаете.
— Да ну! Мне было бы любопытно удостовериться в этом.
— Словом, намерены вы сдаться? Да или нет?
— Полноте! Подумаешь, черт меня дери, будто вы не знаете, с кем имеете дело. Разве мы просим когда-нибудь пощады? В крайнем случае, вы нас убьете, вот и все. Еще что?
— Итак, вы отвергаете все предложения?
— Да! Это слишком скучно, честное слово!
— И вы решились защищаться, несмотря ни на что?
— Еще бы! И руками, и ногами! Пока мы еще не в ваших руках!
— Все так, но скоро это произойдет.
— Попробуйте, попробуйте! А пока, поскольку мне разговаривать с вами неинтересно, я осмелюсь прервать разговор. Желаю успеха! — и захлопнул окно.
Дон Леонсио обернулся к брату.
— Все, как я и предсказывал, — сказал он, пожимая плечами. — Разве я был не прав?
— По крайней мере теперь наша совесть чиста и мы можем действовать.
Дон Гусман наклонился к брату и что-то шепнул ему на ухо, тот улыбнулся и удалился.
Пеоны, погонщики быков и мулов, спрятались от пуль мас-горкеров за повозками и ждали сигнала к атаке. Дон Леонсио приказал обложить постоялый двор сухими ветвями и травой и поджечь, между тем как сопровождавшие его люди бросали зажженные факелы на крышу. Огонь, раздуваемый ветром, вскоре охватил все строение. Находившиеся в нем мас-горкеры пришли в отчаяние, однако сетовать им было не на кого. Ведь с ними поступили так, как намеревались поступить они с несчастными погонщиками. Их настигло возмездие!
Положение осажденных становилось нестерпимым. Они оказались перед выбором, либо сдаться на милость победителя, либо заживо сгореть. В конце концов поручик велел отворить дверь и выскочил на улицу в сопровождении своих солдат. Люди дона Гусмана быстро окружили их и зажали как бы в железных тисках. Завязалась жестокая схватка.
В эту минуту, когда подкошенная пламенем рухнула последняя стена постоялого двора, упал последний мас-горкер, рассеченный саблей до плеч. Надо отдать должное дону Торрибио, который с неистовым отчаянием сражался до последней минуты.
Из-за горизонта выплывало величественное солнце. Погонщики быков и мулов, натерпевшиеся страху, спешили поскорее запрячь тяжелые повозки и навьючить мулов да бежать как можно скорее из этого проклятого места. Дон Гусман и его пеоны остались одни. Когда завершился бой, дон Гусман обеспокоился, не найдя брата, но занятый более важной мыслью, он не придал этому особого значения.
Теперь все мысли дона Гусмана были только о жене, и он недоумевал, почему дон Диего не ведет ее к нему. Ведь сейчас здесь совершенно спокойно.
Однако он не тревожился, решив, что дон Диего не хочет, чтобы молодая женщина увидела множество трупов и кровь. Дон Гусман даже мысленно похвалил дона Диего за проявленную деликатность и поспешил привести в порядок свое платье.
Однако длительное отсутствие жены начинало все больше и больше его тревожить, и в конце концов он решил отправиться на ее поиски.