Не помню, как там дальше, да это и неважно. Просто я хочу сказать, что эти слова очень точно передают мои ощущения. Я не сомневался, что с дубинкой в руке буду держаться уверенно и спокойно, сколько бы Чеддеров ни ринулось с пеной у рта на меня.
Все сошло согласно плану. Проделав приятную поездку, мы подъехали к крыльцу Беркли-мэншенз, вошли в квартиру, там, как и предусматривалось, лежала дубинка, Дживс вручил ее мне, я его поблагодарил в нескольких изысканных выражениях, он отправился на свою оргию, а я, перекусив в клубе «Трутни», забрался в свою машинку и взял курс на Бринкли-Корт.
Первым человеком, которого я увидел, возвратившись часа через два в Бринкли-Корт, была тетя Далия. Она, как расстроенная тигрица, ходила в холле из угла в угол. От ее утренней жизнерадостности не осталось и следа — меня встретила опять сникшая и подавленная тетя, так что сердце у меня екнуло от жалости.
— Вот тебе на! — сказал я. — Престарелая родственница, что случилось? Неужели ваш план не сработал?
Она мрачно пнула подвернувшийся стул, и он улетел в неведомую даль.
— Моему плану не предоставилось возможности сработать.
— Отчего? Спод не приехал?
Она обвела хмурым взглядом холл, наверное, надеялась, что подвернется еще один стул, который можно было бы пнуть. Но стула в пределах сферы ее влияния не оказалось, поэтому она пнула диван.
— Приехать-то приехал, но что же получилось? Прежде чем я успела отвести его в сторонку и произнести хотя бы одно слово, налетел Том и утащил смотреть коллекцию своего обожаемого серебра. Они пробыли в коллекционной комнате уже больше часа и Бог весть сколько еще пробудут.
Я поморщился. Что-то в этом роде следовало предусмотреть.
— А выманить его оттуда никак нельзя?
— Никаких человеческих сил не хватит, чтобы вызволить того, кому Том толкует про свою коллекцию. Он парализует собеседника горящим взором. Единственная надежда — что он будет совершенно поглощен серебряной тематикой и не вспомнит про жемчуга.
Преданному племяннику совсем не хочется толкать горюющую тетку еше глубже в пучину отчаяния. Но выхода не было — я покачал головой.
— Ох, сомневаюсь.
Она опять в сердцах пнула диван.
— И я тоже сомневаюсь. Поэтому-то я неотвратимо схожу с ума и в любую минуту могу завыть страшным голосом, как фея — предвестница смерти. Рано или поздно он непременно вспомнит и поведет Спода к сейфу, я только спрашиваю себя: когда? когда? Кто был тот тип, над которым висел на одном волоске меч, а он сидел и гадал, когда этот меч оборвется и нанесет ему глубокую кровавую рану?
Чего не знаю, того не знаю. Лично я с ним не знаком. И точно, что он не из нашего клуба.
— К сожалению, не могу вам сказать. Может быть, Дживс знает.
При упоминании славного имени глаза моей тети зажглись.
— Дживс! Ну конечно! Вот кто мне нужен. Где он?
— В Лондоне. Попросил у меня свободный день. У них сегодня в «Подсобнике Ганимеде» ежемесячный банкет.
Она издала возглас, который вполне мог быть воплем феи — предвестницы смерти, ранее ею упомянутой, и посмотрела на меня так, как в охотничьи времена, должно быть, смотрела на умственно отсталую собаку, отвлекшуюся от исполнения профессиональных обязанностей, чтобы погнаться за кроликом.
— И ты отпустил Дживса в такое время, когда его присутствие необходимо больше, чем когда-либо?
— У меня не хватило духу ему отказать. Он там сегодня председатель. Скоро уже вернется.
— А к этому времени…
Тетя Далия хотела добавить еще кое-что, если я верно понял ее взгляд, но не успела, так как увидела спускающиеся по лестнице бакенбарды, и в следующее мгновение к нам присоединился Перси.
При виде меня он слегка отшатнулся.
— Вустер! — взволнованно проговорил он. — Где вы пропадали целый день, Вустер?
Я ответил ему, что ездил в Лондон, и он горестно вздохнул:
— По такой жаре! Это вам вредно. Вы не должны перегружать себя, Вустер. Вам надо накапливать силы.
Неудачную минуту он выбрал для своего выступления. Престарелая родственница обрушилась на него, как будто он спугнул или даже вовсе пристрелил лисицу.
— Горриндж, кошмарный вы беженец из преисподней! — зарычала она, по-видимому забыв, что она хозяйка дома. — Убирайтесь вон, чтоб вам пусто было! У нас совещание.
Но, как я понимаю, якшаясь с издателями поэтических журналов, человек закаляется и становится нечувствителен к словесным нападкам, во всяком случае Перси, вместо того чтобы съежиться от страха, чего вроде бы следовало от него ожидать, совершенно не съежился, а, наоборот, выпрямился во весь рост и ответил ей по полной программе.
— Сожалею, что отвлек вас в неподходящий момент, миссис Трэверс, — произнес он со сдержанным достоинством, очень его украсившим, — но у меня к вам поручение от мамаши. Мамаша хотела бы поговорить с вами. Она просила меня узнать, будет ли вам удобно, если она зайдет к вам в вашу комнату.
Тетя Далия от избытка чувств всплеснула руками. Я понимал ее. Меньше всего расстроенной женщине хочется побеседовать с другой женщиной типа мамаши Троттер.
— Только не сейчас!
— Может быть, позже?
— Это что-то важное?
— Насколько я мог понять, крайне важное.
Тетя Далия испустила глубокий вздох страдалицы, на которую со всех сторон наседают.
— Ну, ладно. Скажите, что я жду ее через полчаса. А сейчас, Берти, я пойду в коллекционную комнату. Мало ли, может быть, Том уже выговорился. Но одно последнее слово, — заключила она, направляясь к двери. — Еще одно недочеловеческое страшилище, которое сунется ко мне в трудную минуту и прервет ход моих мыслей, поплатится за это жизнью. Может писать завещание и заказывать погребальный венок из белых лилий!
И со скоростью миль сорок в час удалилась. Перси проводил ее снисходительным взглядом.
— Странная личность, — высказался он.
Я подтвердил, что престарелая родственница действительно местами странная.
— Немного напоминает мне редакторшу в «Парнасе». Та тоже, чуть разволнуется, начинает орать и вскидывать руки. Но насчет вашей поездки в Лондон, Вустер. Зачем вы ездили?
— Да так, знаете ли, дела кое-какие.
— Слава Богу, что вы возвратились живой и невредимый. В наши дни в дорожно-транспортных происшествиях погибает масса народу. Надеюсь, Вустер, вы ведете машину осторожно? Не гоните? Сбавляете скорость на поворотах? Прекрасно, прекрасно. Но мы тут все ужасно о вас беспокоились. Не понимали, куда вы подевались. Особенно волновался Чеддер. Он решил, что вы исчезли безвозвратно, и жаловался, что ему надо было обсудить с вами кое-какие вопросы. Пойду сообщу ему, что вы вернулись. Это его успокоит.
Он рысцой пустился прочь, а я безмятежно закурил сигарету, по уши собранный и уверенный в себе. Сигарета скурилась до половины, и мне как раз удалось выпустить неплохое дымовое кольцо, когда послышался тяжелый топот, и на горизонте показался Сыр.
Я сунул руку в карман и крепко сжал там мою надежную дубинку.
Не знаю, приходилось ли вам наблюдать, как тигр в джунглях, набрав в грудь воздуху, готовится совершить прыжок и попасть обеими лапами на спину существа помельче. Наверное, нет. И мне тоже не приходилось. Но думается, что тигр в такую минуту будет похож на… конечно, если не считать багровую физиономию и голову в форме тыквы, а так-то он будет вылитый Дж. д'Арси Чеддер, взирающий на Вустера. Минуту или две он так стоял, то надувая грудь, то спуская воздух. А потом произнес, как я и ожидал:
— Хо!
Вместо собственноручной подписи, так сказать.
Но я как стоял с непринужденным видом, так и остался стоять. Не спорю, облик этого типа был грозен. Грознее трудно себе представить. Однако, сжимая в кармане дубинку, я без трепета смотрел ему в глаза. Как жена Цезаря, я был готов ко всему.
Равнодушно кивнув, я сказал:
— А, Сыр. Как делишки?
Этот вопрос совсем вывел его из себя. Он заскрежетал несколькими зубами.