— Добрый вечер, — сказала Салли радушно.
Молодой человек остановился, неловко шаркнув ногой. По-видимому, утреннее происшествие еще не изгладилось у него из памяти. Может, он проходил красным весь день, а может, зарделся по случаю этой новой встречи, только лицо у него было знакомого пунцового оттенка.
— Э… Добрый вечер, — сказал он, кое-как распутывая ноги, которые от смущения сплелись одна с другой.
— Хотя вы, наверное, предпочитаете bonsoir,[67] — прожурчала Салли.
Выпад попал в цель: молодой человек уронил Шляпу и, попытавшись подобрать, наступил на нее.
Тем временем Жюль как сомнамбула передвигался по направлению к лифту, затем с грохотом открыл дверцу.
— Какая жалость, что пришлось вас разбудить, — сочувственно сказала Салли, входя в лифт.
Жюль не ответил по той простои причине, что его не разбудили. В результате длительной практики он научился производить подобные действия, не выходя из дремотного состояния. В такие минуты мозг его, если он у него был, работал автоматически. Жюль с лязгом захлопнул дверцу и потянул за нужный рычаг, так что лифт не упал в подвал, а медленно пополз вверх. Лифтер, между тем, так и не просыпался.
Салли и рыжий сидели рядом друг с другом на небольшой скамеечке, наблюдая за его усилиями. Начавшаяся столь бурно беседа заглохла. Салли не приходило в голову ничего особенно важного, а ее спутник, видимо, был одним из тех сильных молчаливых мужчин, про которых пишут в книгах. Тишину нарушало лишь слабое сопение Жюля.
В районе третьего этажа Салли наклонилась вперед и ткнула Жюля под ребра. Опыт общения с местными обитателями показал ей, что жесты, оказывается, куда действенней слов. Когда ей хотелось чего-то в ресторане или в магазине, Салли предпочитала ткнуть пальцем. Когда же ей потребовалось остановить лифт, она ткнула лифтера. Этот метод заменял дюжину разговорников.
Жюль остановил лифт. Теперь ему предстояло совершить то, что у него получалось действительно хорошо, а именно — открыть решетчатую дверь кабины. Делать это можно го-разному. Жюль делал именно так, как нужно — широким жестом, иногда добавляя «Via!». Он держался скромно, но в то же время с сознанием собственного мастерства, словно говоря: хотел бы я взглянуть на того, кто справится с этим делом лучше. Жюль был убежден, что, может, на вид он и невзрачен, но лифт открывать умеет.
Однако сегодня, казалось, даже это не такое уж утомительное дело ему не по плечу. Вместо того, чтобы вставить ключ в скважину, он глядел на дверь застывшими от ужаса глазами. Этот юноша ко многим вещам в жизни относился очень серьезно, затруднение же, с которым он столкнулся сейчас, кажется, раздавило его.
— Думаю, — сказала Салли, поворачиваясь к своему спутнику, — возникла какая-то заминка. Вы не спросите у него, в чем дело? Я по-французски знаю только О-ля-ля!
Услышав этот призыв, молодой человек собрался, с сомнением оглядел меланхоличного Жюля и придушенно кашлянул:
— О, esker… esker vous…
— Не расслабляйтесь, — подбодрила его Салли. — Кажется, вы его зацепили.
— Esker vous… Pourquoi vous ne… то есть… ne vous… так сказать… quel est le raison….[68]
Он прервался на полуслове, поскольку в этот момент Жюль начал объяснять. Объяснял он торопливо и пространно. То, что слушатели из его объяснений не понимают ни слова, кажется, не пришло ему в голову. Хотя даже если бы такая мысль посетила его, он бы ее отмел, посчитав пустяком. Ему необходимо было объяснить, и он объяснял. Слова били из него, как из гейзера. Звуки, которые можно было бы осмыслить, если бы н отделил их один от другого и произнес медленно, комками кружились в водовороте слов и исчезали навеки.
— Остановите его! — твердо сказала Салли.
Рыжеволосый выглядел как житель Джонстауна, которого попросили остановить знаменитое наводнение.
— Остановить его?
— Ну да, свистните или что-нибудь такое.
Откуда-то из глубин памяти молодой человек выудил слово. Слово, которое когда-то он, вероятно, услышал или прочел где-нибудь; возможно, наследство далеких школьных дней.
— Zut![69] — рявкнул он, и Жюль тут же выключился. Наступила оглушающая тишина, какая бывает в котельной, когда машины вдруг прекратят работу.
— Быстро! — крикнула Салли. — Он у вас в руках. Спросите, о чем он говорит. Конечно, если он сам знает, в чем я лично сомневаюсь. И скажите, чтоб говорил помедленнее. Тогда мы что-нибудь разберем.
Молодой человек кивнул с пониманием. Совет был хорошим.
— Lentement, — сказал он. — Pariez lentement. Pas si… чтоб вас… pas si vite.[70]
— Ah-a-a! — воскликнул Жюль. — Lentement. Ah, oui, lentement.[71]
За этим последовал долгий разговор, из которого Салли не почерпнула ничего, а вот рыжеволосый лингвист очевидно кое-что понял.
— Этот осел, — доложил он несколько минут спустя, — дал маху. Видимо, когда мы пришли, он наполовину спал. Он погрузил нас в лифт, захлопнул дверь, а ключ забыл у себя на столе.
— Ясно, — сказала Салли. — Значит, мы заперты?
— Боюсь, что так, — ответил молодой человек. — Эх, хотел бы я говорить по-французски! Уж я б ему сказал. Болван! Интересно, как по-французски тупица, — в раздумье добавил он.
— Это всего лишь предложение, — сказала Салли. — Но, может, нам сделать что-нибудь?
— А что тут сделаешь?
— Ну, к примеру, можно заорать хором. Большинство жильцов мы перепугаем насмерть, но, может, один-два выживут, пойдут посмотреть, в чем дело, и выпустят нас.
— Великолепная мысль! — сказал молодой человек с уважением.
— Рада, что вам понравилось. Теперь объясните все в общих чертах ему, а то он еще подумает, что мы сошли с ума.
Молодой человек поискал слова и в конце концов подобрал какие-то, которые хоть и коряво, но передавали нужный смысл, так что Жюль в ответ уныло кивнул.
— Вот и славно! — сказала Салли. — А теперь все вместе на счет «три». Раз, два… Ой, бедненький! Посмотрите на него!
В углу лифта эмоциональный Жюль беззвучно рыдал, уткнувшись в обрывок тряпки, который служил ему носовым платком. Его безутешным всхлипам из шахты лифта вторило гулкое эхо.
В наши дни, когда мир заполонили дешевые брошюры с советами на всевозможные темы, мы в большинстве своем имеем представление о том, как нужно вести себя в затруднительной ситуации, и, если мы не знаем, что делать до прихода врача, как соорудить из старой отцовской фуфайки элегантное пальтишко для младенца или как приготовить холодную баранину, нам некого винить, кроме самих себя. Однако до сих пор никто не разработал практических советов, как правильно вести себя с рыдающим лифтером. В результате Салли и ее спутник какое-то время просто стояли растерянно переглядываясь.
— Бедняжка! — сказала Салли, обретая дар речи. — Спросите у него, что стряслось.
Молодой человек посмотрел на нее с сомнением.
— Знаете, — сказал он, — что-то мне не хочется говорить с этим типом. В смысле, мне немного трудно. Не знаю, отчего, но каждый раз, когда я говорю по-французски, мне кажется, что у меня сейчас отвалится нос. Может, оставим его в покое, пусть поплачет?
— Да как вы можете?! — воскликнула Салли. — Неужели вы такой бессердечный? Неужели вы один из этих извергов в человеческом обличье?
Молодой человек нехотя повернулся к Жюлю и помолчал, производя ревизию своего словаря.
— Вам бы судьбу благодарить за этот случай. Ведь только так можно выучить язык, и причем совершенно бесплатно. Так что он сказал?
— Похоже, он что-то потерял. Я, кажется, разобрал слово perdu.
— Но ведь это, вроде бы, значит куропатка?[72] Я точно видела это слово в меню.
— Разве стал бы он говорить о еде в такую минуту?
— А что? Французы — странные люди.
— Хорошо, попробую еще раз. Но с ним очень трудно говорить. Стоит ему почувствовать малейшее внимание, он начинает тарахтеть как пулемет.