— И теперь собираетесь купить меня?
— Я имею в виду, у нас будут деньги для начала… Конечно, до сих пор все, за что я ни брался, я заваливал к чертовой матери… Но ведь должно же быть что-то, что я умею делать. И уж будьте уверены, я постараюсь. Тем более, с вашей поддержкой, и все такое, понимаете…
— А вам не приходило в голову, что я, возможно, уже помолвлена с кем-то другим?
— Не может быть! Неужели вы?..
Впервые с начала их разговора он повернулся к ней и посмотрел так трогательно, что Салли стало совсем не смешно. Как ни глупо, этот человек говорил всерьез.
— Вообще-то, да, — ответила она.
Рыжик Кемп закусил губу и с минуту помолчал.
— Тогда всему крышка! — произнес он наконец.
Салли вдруг охватило сложное, не поддающееся анализу чувство. Это чувство, незнакомое ей, было материнской нежностью. Мать испытывает то же самое, слушая, как ее ребенок с очаровательной настойчивостью требует невозможного. Салли хотелось усадить Рыжика на колени и поцеловать. Ей было жаль его, но смотреть на него как на разумного взрослого человека она не могла.
— Вы же это несерьезно! — сказала она.
— Несерьезно! — сказал Рыжик глухо. — То есть как, несерьезно?
— Так не бывает! Нет такой штуки, как любовь с первого взгляда. Любовь приходит, когда вы хорошо знаете человека и…
Салли вдруг остановилась. Ей пришло в голову, что вряд ли она вправе читать подобные лекции. Ведь сама она влюбилась в Джеральда Фостера в общем-то внезапно. Что она знала о Джеральде, кроме того, что любит его? Они решили пожениться через две недели после знакомства. Это воспоминание немного охладило ее пыл, и она закончила банально:
— Это же просто смешно.
Рыжик погрузился в смиренную меланхолию.
— Глупо было надеяться, что я вам небезразличен, — сказал он угрюмо. — Кто я, в сущности, такой?
Это было отступление от темы, которого так ждала Салли. Она обрадовалась возможности сменить тон разговора, ставшего чересчур сентиментальным.
— Вот об этом-то я и хотела с вами поговорить, — сказала она, ухватившись за эту самоуничижительную реплику. — Я вас целый день искала, чтобы досказать то, что начала вчера в лифте, когда нас прервали. Вы позволите, я буду говорить с вами как любящая тетушка? Нет, лучше как сестра. Правда, лучше, если я буду для вас сестрой. Как вы считаете?
Рыжик взирал на новую родственницу без всякого энтузиазма.
— Я ведь и в самом деле беспокоюсь о вашей судьбе. Рыжик посветлел:
— Это ужасно мило с вашей стороны.
— Прислушайтесь к голосу разума! Встряхнитесь!
— Встряхнуться?
— Ну да, расправьте плечи, поднимите голову, поработайте локтями. Сделайте что-нибудь. Почему вы все время слоняетесь, ничего не делаете и надеетесь на эту вашу Семью? Почему всю жизнь вам надо помогать? Почему вы сами себе не поможете? Почему кто-то должен искать для вас работу? Почему вы сами не побегаете и не поищите? Почему вы все время беспокоитесь, что подумает Семья? Почему не проявите независимость? Понимаю, вам было трудно оказаться вот так, без гроша, но, Боже мой, любой человек, который чего-то в жизни достиг, хоть однажды побывал в такой ситуации. В этом есть свой интерес. Вы ничего не добьетесь, если будете позволять Семье переносить вас, как… как толстого щенка, с места на место. Работу нужно подбирать по себе и для себя. Подумайте, что вы умеете делать — должны же вы уметь хоть что-то, — а там, хватайте эту работу, держитесь за нее покрепче и научитесь делать ее шутя. Сейчас у вас появились какие-то деньги. Хорошо. Значит, есть время осмотреться. А потом, за дело! Поймите же, это ваша жизнь, и представьте, что Семьи нет!
Салли перевела дыхание. Рыжик ответил не сразу. Он смотрел на нее завороженно.
— Когда вы говорите вот так быстро, — произнес он задумчиво, — у вас нос немножко шевелится. Это забавно!
У Салли вырвался возмущенный возглас:
— Вы что же, совсем не слушали меня?
— Да нет, слушал! Клянусь вам!
— Ну и что же я сказала?
— Вы… Э… А глаза у вас просто сверкают.
— Забудьте про мои глаза. Так, что я сказала?
— Вы сказали, — произнес он в раздумье, — мне надо найти работу.
— Ну, вообще-то я немного лучше выразилась, но имела в виду примерно это. Что ж… Тогда хорошо. Рада, что вы…
Он смотрел на нее с угрюмым обожанием.
— Знаете, — прервал он Салли, — можно я буду вам писать? Письма, в смысле, и все такое. Думаю, это меня бы поддержало.
— У вас не будет времени на письма.
— Найду. У вас случайно нет какого-нибудь адреса в Америке? То есть, чтобы я знал, куда писать.
— Я дам вам адрес, по которому меня всегда можно найти.
И она продиктовала адрес принадлежащих миссис Мичер меблированных комнат, который Рыжик почтительно записал на манжете.
— Пожалуй, и вправду пишите мне, — сказала Салли. — Мне же захочется узнать, как вы там. Я… О Боже! Эти часы идут правильно?
— Да. А в котором часу у вас поезд?
— Поезд! Да он уже ушел! Или уйдет через две секунды. — Салли бросилась к двери, чем привела швейцара, никак не ожидавшего такого поворота, в полное замешательство. — До свидания, Рыжик. Пишите мне и помните, что я сказала.
Рыжик, когда речь зашла о том, чтобы поработать ногами, также проявил неожиданную прыть и кинулся за ней вдогонку. Они вместе выскочили на улицу и понеслись к вокзалу.
— Не отставайте! — подбодрил Рыжик. Бежал он легко, как человек, которому в свое время светила карьера в сборной.
Салли экономила дыхание. Поезд уже тронулся, когда они ноздря в ноздрю вбежали на перрон. Рыжик подскочил к ближайшей двери, распахнул ее, аккуратно подхватил Салли и забросил ее внутрь. Она приземлилась прямо на ноги пассажиру, сидевшему в углу, тут же вскочила и высунулась в окно. Верный Рыжик рысцой бежал рядом с набиравшим скорость поездом.
— Рыжик! Бедный носильщик! Дайте ему на чай! Я забыла!
— Ладно!
— И не забудьте, что я вам сказала!
— Ладно!
— Позаботьтесь о себе и «Долой семью!»
— Ладно!
Поезд выехал из вокзала. Салли бросила прощальный взгляд на своего рыжеволосого друга, который, стоя на краю платформы, размахивал носовым платком. Затем, совершенно запыхавшаяся, она повернулась к своему соседу по купе:
— Извините. Надеюсь, я вас не ушибла.
И очутилась лицом к лицу с кузеном Рыжика, брюнетом из вчерашней истории, Брюсом Кармайлом.
Мистер Кармайл обыкновенно не позволял себе отвлекаться на мелкие сюрпризы, однако сейчас он был слегка ошеломлен. Он узнал в Салли вчерашнюю француженку, которая привлекла внимание кузена Ланселота на пляже. И вот, предполагаемая француженка бегло заговорила по-английски. Откуда этот дар языков? И как, ради всего святого, совершенно незнакомая с Ланселотом еще вчера, она умудрилась настолько подружиться с кузеном, что сегодня наперегонки гоняла с ним по платформе, кричала ему из окна и называла Рыжиком? Брюсу Кармайлу было известно, что среди отбросов общества, к которым он причислял Ланселотовых приятелей, эта вульгарная кличка в ходу: но как узнала об этом она?
Если бы Салли не была такой хорошенькой, мистер Кармайл несомненно посмотрел бы на нее с презрением — ее поступки никак не укладывались в установленные им жесткие рамки приличия. Однако запыхавшаяся и раскрасневшаяся, она была чудо как хороша, и мистер Кармайл выдавил улыбку.
— Вовсе нет, — ответил он на ее вопрос, хотя это было и далеко от истины. Большой палец на левой ноге страшно ныл. Даже такая маленькая девушка, как Салли, может нанести увечья, если ее изо всех сил метнет вам на ноги полузащитник сборной по регби.
— Вы позволите? — сказала Салли, присаживаясь. — Мне нужно отдышаться.
Пока она восстанавливала дыхание, поезд набрал скорость.
— Едва успели, — приветливо сказал Брюс Кармайл. Палец ныл уже не так сильно. — Еще немного, и опоздали бы.
— Да уж. На счастье, со мной оказался мистер Кемп. Он очень меткий, правда?