— Не желаете ли присесть? — сказал он с безупречной вежливостью и, полностью отбросив чопорность, рукавом пиджака смахнул пыль с одного из стульев. Потом добавил, что утро сегодня прекрасное.
— Спасибо, — сказала Салли. — Вы не скажете ему, что я пришла?
— Мистера Николаса нет, мисс, — сказал рассыльный с вежливым сожалением. — Он уже вернулся в Нью-Йорк, однако сейчас опять уехал.
— Мне не нужен мистер Николас. Мне нужен мистер Кемп.
— Мистер Кемп?
— Да, мистер Кемп.
Холмистое лицо рассыльного, сознающего собственное бессилие, приняло горестное выражение.
— Такого не знаю, — сказал он извиняющимся голосом.
— Но как же… — внезапно Салли прервала фразу. Мрачное предчувствие закралось к ней в душу. — Давно вы здесь? — спросила она.
— Весь день, мэм, — сказал рассыльный.
— Я хочу сказать, давно вы здесь работаете?
— С месяц, наверное, мисс.
— И за все это время мистер Кемп в конторе не появлялся?
— Впервые слышу эту фамилию. На что он похож? В смысле, как выглядит?
— У него очень рыжие волосы.
— Никогда не видел, — сказал рассыльный.
Перед Салли открылась голая правда. Она винила себя за то, что уехала, она говорила себе, что должна была это предвидеть. Предоставленный себе самому, невезучий Рыжик в который раз все завалил. На этот раз он, должно быть, сделал что-то действительно значительное, поскольку Филлмору, конечно, не так-то легко было уволить того, кто находится под ее особым покровительством.
— Где мистер Николас? — спросила она. Ей показалось, что всю информацию можно получить только у Филлмора. — Вы сказали, его нет.
— И правда нет, — сказал рассыльный с подкупающей прямотой. — С полчаса назад уехал в Уайт Плейнс на своем автомобиле.
— В Уайт Плейнс? Зачем?
Прыщавый юнец всей душой отдался светской болтовне. Обычно он ценил свое время и не позволял внешнему миру отвлекать его — ведь тот, кто избрал своей дорогой в жизни профессию жонглера, не должен упускать малейшей возможности тренироваться, однако Салли произвела на него настолько благоприятное впечатление, что он готов был говорить с ней столько, сколько она пожелает.
— Наверное, поехал взглянуть на Клопа Батлера, — сказал он.
— На какого клопа? — переспросила озадаченная Салли. Рассыльный снисходительно улыбнулся. Прекрасный пол он почитал, однако знал, что женщины редко разбираются в вещах, по-настоящему важных. Он их не винил. Так уж они устроены, и это надо просто принять.
— Клоп Батлер тренируется в Уайт Плейнсе, мисс.
— А кто такой Клоп Батлер?
На лице рассыльного появились следы прежней суровости. Вопрос Салли оказался животрепещущим.
— То-то и оно! — переходя к этой теме, он утратил вежливую почтительность. — Кто он такой! Вот и все так говорят. Кого побил Клоп Батлер?
— Не знаю, — ответила Салли, поскольку рассыльный замолчал и пристально уставился на нее, словно в ожидании ответа.
— И никто не знает, — горячо поддержал ее юноша. — Кучку заморышей. И все. Каких-то дохляков, про которых никто и не слыхивал. Ну, разве что Урагана Маллинса, да и то потребовалось пятнадцать раундов, чтобы рефери засчитал ему победу по очкам. Босс решил дать ему шанс, выставить его против чемпиона, а я вам говорю: законный претендент на звание — Клег Биннс. Он-то уложил Урагана Маллинса в пятом. Что ж, — сказал рассыльный, утомленный людской глупостью, — может, кто и думает, что Клоп Батлер продержится шесть раундов против Лью Лукаса, но я ставлю два доллара, что нет.
Салли начинала понимать.
— О, так Клоп… мистер Батлер выступает в этом матче, который организует мой брат?
— Точно. Будет драться против чемпиона в легком весе. Лью Лукас — чемпион. Вот такой парень!
— Да? — сказала Салли. Юноша смотрел на нее, склонив голову набок, словно ожидал чего-то.
— Да, сэр! — многозначительно произнес он, наконец. — Лью Лукас — горячий парень. Мы жили на соседних улицах, — добавил он, желая окончательно подтвердить доблесть своего героя. — Я видел его старенькую мать, вот как вас. Говорю вам: видел ее раз сто. И какой-то дохляк Клоп Батлер собирается побить такого парня?
— Действительно, странно.
— Вот именно! — подтвердил юнец, попытавшись прихлопнуть муху, устроившуюся на пресс-папье.
Опять повисла пауза. Салли засобиралась.
— И вот еще что, — продолжил рассыльный, не желая закрывать эту тему— Может Клоп Батлер сто тридцать пять раз обежать ринг и не запыхаться?
— Судя по всему, вряд ли.
— Говорят, он ловкий, — эксперт саркастически усмехнулся. — Что ж… А толку? Бить-то не умеет, не справится и с ореховым мороженым.
— Кажется, вам не нравится мистер Батлер.
— О, против него лично я ничего не имею, — великодушно заметил рассыльный. — Я просто говорю, что рядом с Лью Лукасом ему делать нечего.
Салли встала. Какой бы захватывающей ни была беседа, ее ждали более важные дела.
— Как я найду брата в Уайт Плейнсе? — спросила она.
— Любой подскажет вам дорогу к спортивному залу. Если поспешите, как раз успеете на поезд.
— Спасибо большое.
— Не за что.
Со старомодной вежливостью он распахнул перед ней дверь, которая от долгого простоя слегка заржавела, а затем с видом человека, который от приятной, но пустоватой болтовни переходит к делу, вооружился двумя пресс-папье и с крайней осторожностью водрузил на подбородок линейку.
Филлмор вздохнул с облегчением и бочком пошел к выходу. Помещение было огромное, не то конюшня, не то гимнастический зал. По стенам висело спортивное снаряжение, а в центре располагалось широкое огороженное канатами пространство, вокруг которого с выжидающим видом толпились люди. Наш век — век коммерции. Времена, когда выдающиеся боксеры тренировались вдали от посторонних глаз, прошли. В наши дни любой, кто способен выложить пятьдесят центов, может приходить и смотреть, сколько влезет. Сегодня посмотреть на тренировку собралось человек сорок, хотя, к великому сожалению мистера Лестера Барроуза, менеджера блистательного Клопа Батлера, не все они заплатили звонкой монетой. Среди присутствующих было полно газетчиков, имевших право на бесплатный проход, — этих писак, которые отшлифуют немного грубоватые высказывания мистера Батлера о том, что он собирается проделать с мистером Лью Лукасом, и передадут его слова следующим образом: «Я в отличной форме и за исход поединка не опасаюсь», и художников, которые изобразят его полуобнаженным с ногами на несколько размеров больше, чем у нормального человека.
Облегчение Филлмор почувствовал оттого, что мистер Барроуз, известный болтун, который ухватил его за пуговицу пятнадцать минут назад, наконец-то отвлекся. Он убежал разрешать вопрос, требовавший его личного присутствия, и оставшийся на свободе Филлмор поспешил в отель, чтобы раздобыть какой-нибудь еды, что было ему крайне необходимо. Рвение, которое привело его с инспекцией в Уайт Плейнс посмотреть, на что употребит мистер Батлер последний день тренировок — поскольку бой намечен на завтра, — было настолько велико, что он уехал из Нью-Йорка, даже не пообедав.
Филлмор осторожно двигался к выходу, и в дверях столкнулся с Салли. Он шел, оглядываясь через плечо, и заметил ее, лишь когда она сказала:
— Привет, Филлмор!
Салли говорила негромко, однако даже взрыв динамита не подействовал бы на ее брата подобным образом. Скрутившись в прыжке, он взмыл над полом на целых три дюйма. Его охватило странное ощущение, будто его нервы намотали на багор. Он хватал воздух и облизывал губы кончиком языка, не отрывая от нее долгого взгляда.
Великие люди в минуты слабости заслуживают скорее жалости, чем насмешки. Если и может быть оправдание у человека, скачущего, как молодой барашек, у Филлмора оно было. Всего лишь неделю назад он оставил Салли в Англии, в Шропшире, в замке. Она ни словом не обмолвилась о том, что собирается уезжать из страны, из графства или из дома. Тем не менее вот она, на тренировке Клопа Батлера в Уайт Плейнсе, штат Нью-Йорк, кричит в ухо, даже по плечу не похлопает, чтобы предупредить. Ничего удивительного, что Филлмор вздрогнул. И ничего удивительного, что как только он пришел в себя, в душу его закралось леденящее подозрение.