— А где ваша компания? — спросил он.
— Компания?
— Ну, люди, с которыми вы пришли, — пояснил мистер Кармайл. Даже сейчас, под гнетом эмоций, он не забыл поинтересоваться этим. В его правильном мире девушки не ходили по ресторанам в одиночку.
— Со мной никого не было.
— Вы пришли одна? — воскликнул Брюс Кармайл в ужасе. И в это мгновение тучный дух дяди Дональда, где-то пропадавший все это время, вернулся и неодобрительно запыхтел сквозь моржовые усы.
— Я здесь работаю, — сказала Салли. Мистер Кармайл содрогнулся.
— Работаете?
— Я танцую, знаете. Я…
Салли замолчала, поскольку ее внезапно заинтересовала сцена, происходившая у столика на другом конце зала. Там стоял рыжеволосый молодой человек крепкого сложения. Он только что подошел к стулу, на котором, пригорюнившись, сидел мистер Реджинальд Крэкнелл. В одной руке он держал корзинку, и из этой корзинки, заглушая гул разговоров, внезапно донесся пронзительный визг. Мистер Крэкнелл вышел из ступора, взял корзинку и поднял крышку. Визг стал громче.
Мистер Крэкнелл встал с корзинкой в руках. Неуверенным шагом и с выражением лица как у человека, который до сих пор питает слабую надежду, он пересек танцплощадку и подошел туда, где сидела мисс Мейбл Хобсон, гордая и неприступная. Мгновение спустя высокомерная леди, оказавшаяся в центре восторженной толпы, прижимала к груди упирающегося пекинеса, а мистер Крэкнелл, как опытный полководец, использовав последнюю возможность, занял стул рядом с ней. Между ними вновь царила истинная любовь.
Рыжеволосый молодой человек не сводил глаз с Салли.
— Танцуете! — воскликнул мистер Кармайл. Из всех присутствующих один лишь он не почтил вниманием развернувшуюся только что драму. Наделенная интересным сюжетом, должной пикантностью, в общем, всеми качествами, которыми должна обладать драма, она тем не менее оставила его равнодушным. Мысли его были далеко. Укоризненная фигура дяди Дональда все еще стояла перед его мысленным взором и никак не хотела уходить. В ушах звучал суровый голос.
Танцовщица! Профессиональная танцовщица из ресторана на Бродвее! Ужасное сомнение змеей закралось в мысли Брюса Кармайла. Что, спрашивал он себя, ему в действительности известно о девушке, которую он попросил стать подругой его жизни? Откуда ему знать, была ли она… Он не мог подобрать точного слова, чтобы передать свои мысли, однако знал, что имеет в виду. Была ли она достойна этого бесценного дара? Да, именно так. Всю свою жизнь он степенно избегал такого рода женщин. Женщин, связанных со сценой. В Лондоне его знакомые по клубу иногда женились на хористках, однако мистер Кармайл, не имея ничего против хористок, когда они находятся там, где положено, то есть по другую сторону рампы, всегда смотрел на таких молодых людей как на парий. Прекрасное безумие, которое привело его с Саут-Одли-Стрит в Нью-Йорк завоевывать Салли, угасло.
Услышав его голос, Салли повернулась к нему. И было в ее взгляде столько прямоты и честности, что в один миг все ползучие сомнения позорно бежали в темноту, откуда появились. Нет, он не выставил себя на посмешище, возразил он тающему духу дяди Дональда. Разве можно, спрашивал он, хоть на минуту подумать, глядя на Салли, что она не само очарование и совершенство? И внезапно теплые чувства захлестнули Брюса Кармайла приливной волной.
— Понимаете, я потеряла все деньги и должна была чем-то заняться, — объяснила Салли.
— Понимаю, — пробормотал мистер Кармайл; и если бы судьба оставила его в покое, кто знает, до каких вершин нежности он бы воспарил? Но в этот миг судьба, равнодушная к людским чувствам, вмешалась в его жизнь в лице Джорджа Вашингтона Вильямса.
Джордж Вашингтон Вильяме был талантливым негром, которого мистер Абрахамс отыскал в каком-то мелком театре и пригласил в «Цветник» на ночную работу. Вообще-то он был ударником в оркестре, однако развлекался тем, что, побарабанив немного, вставал с места и делал круг по залу, притворяясь, что стрижет мужчинам волосы. При этом он зажимал барабанные палочки на манер ножниц и постукивал ими. Именно это и случилось, когда мистер Кармайл в наплыве чувств наклонился к Салли и собирался излить ей душу в нескольких изящно составленных фразах. Как же он был удивлен и раздосадован, обнаружив, что какой-то эфиоп, которого ему даже не представили, склонился над ним и предпринимает непозволительные вольности с волосами у него на затылке.
Сказать, что мистер Кармайл был раздосадован — не сказать ничего. Вмешательство этого клоуна, да еще в такую минуту, привело к тому, что у него дрожал каждый нерв. Стук палочек сводил его с ума, а сверкающая белизной дружелюбная улыбка мистера Вильямса стала последней каплей. Гордость мистера Кармайла корчилась от этой пытки. Люди за соседними столиками смеялись над ним, и Брюс Кармайл возненавидел «Цветник». Теперь он подозревал и осуждал всякого, кто хоть как-то связан с этим заведением. Он вскочил на ноги.
— Ну, я пойду, — сказал он.
Салли не ответила. Он смотрела на Рыжика, по-прежнему стоявшего там, где недавно находился мистер Реджинальд Крэкнелл.
— Спокойной ночи, — сказал мистер' Кармайл сквозь зубы.
— О, вы уходите? — Салли вздрогнула. Она чувствовала себя неловко. Как ни старалась, она не могла найти ни одного теплого слова. Она попыталась осознать, что обещала выйти замуж за этого человека, однако никогда прежде он не казался ей настолько чужим, случайно забредшим в ее жизнь. И вдруг, все еще не веря, она поняла, какой непоправимый шаг совершила.
Внезапное появление Рыжика потрясло ее. Странно, но на последние полчаса она забыла о нем и лишь сейчас поняла, что означает для этой дружбы ее замужество с Брюсом Кармайлом. С этой минуты Рыжик для нее не существовал. Если в чем-то и можно быть уверенной, так в этом. Салли Николас дружила с Рыжиком, однако, поняла она, миссис Кармайл видеться с ним не должна. Ее охватило опустошающее чувство потери.
— Да уж, с меня довольно, — сказал Брюс Кармайл.
— Спокойной ночи, — сказала Салли. — Когда я увижу вас? — спросила она неловко.
Брюсу Кармайлу подумалось, что он был не на высоте. Им двигали эмоции.
— Вы не возражаете, если я уйду? — спросил он уже любезнее. — Просто больше не могу оставаться в этом месте. Скажу вам одно: я вас отсюда заберу очень скоро.
— Боюсь, я не могу вот так все бросить, — сказала Салли, верная своим обязательствам.
— Мы поговорим об этом завтра. Я заеду за вами утром и отвезу на прогулку за город. Вам нужен свежий воздух после всего этого. — Мистер Кармайл вновь окинул «Цветник», любимое детище Исидора Абрахамса, гадливым взглядом и недовольно фыркнул. — Боже мой! Ну и заведение!
Он развернулся и пошел прочь. Рыжик со счастливой улыбкой устремился к столику Салли, как почтовый голубь.
— Господи! Надо же! — воскликнул он. — Здорово, что я вас встретил. Какая удача! — Он осторожно оглянулся через плечо. — Свалил этот зануда?
— Свалил?
— Ну, смотал, — объяснил Рыжик. — Я имею в виду, он не вернется?
— Мистер Кармайл? Нет, он ушел.
— Отлично! — удовлетворенно заметил Рыжик. — А то я уж подумал, что он пришел вместе с вами, когда увидел, как вы разговариваете. Что он вообще здесь делает? Мало ему Европы, приехал в Нью-Йорк, будь он неладен! Слушайте, как все-таки замечательно, что я вас встретил. Столько не виделись… Конечно, можно писать письма, но это не то. Кроме того, не умею я их писать. Так что мне и впрямь повезло. Хотите, я закажу вам что-нибудь? В смысле, чашку кофе или яйцо? Как же здорово! Нет, правда!
Его простое честное лицо сияло от удовольствия, и Салли показалось, будто из морозной зимней ночи она попала в уютный натопленный дом. И ее настроение внезапно улучшилось.
— Ох, Рыжик! Знали бы вы, как я рада видеть вас!
— Нет, правда? Вы, и правда, рады?