И царь на то прельстился, хотячи чтобы то самому знать.
– Мне такие люди в государстве годны.
И кликнул Алтана и велит ему гулящего птичника взять.
– Научися тому языку, я тебя пожалую, и я у тебя научусь.
Да гулявши, царь поехал опять к себе.
Привел Алтан того мужика и спрашивает:
– Сказывал ты царю за собой ремесло и царь мне велел тому учиться, и ты мне скажи.
И тот ему сказал:
– Я теперь человек бедный, голодный и мне то на ум нейдет. Дай мне поотдохнуть, у меня и речи будут.
Алтан дал ему срок поразмяться и опомниться. И спустя спрашивает опять о птичьем языке.
– Дивлюсь твоему разуму, Алтан, – отвечает птичник, – и у всех ты в чести. Я человек простой. Кому Бог то дал знать, кроме себя. А мне бы то знать!
– Чего для ты царю солгал, что тому горазд? Царь велит казнить.
– А тогда я царю того для солгал: было мне от царя быть вскоре казнену.
– Да ведь тебя и теперь царь велит казнить.
– То ведает Бог да царь. А я не чаю от царя казни.
Алтан мужика отпустил – хоть и глуп, да с головой! И царю про него не сказал. А царь пропамятовал.
Задумался Алтан, хотя царя привести от немилости в милость и от сердца в кротость.
И случилось Исламгирею опять ехать тою же дорогой мимо той же мизгити (мечети). И сидят на той мизгити две совы дружка к дружке носами, и как бы что говорят. И царь, на них глядя, вспамятовал: «Кто, бишь, у меня языку птичью горазд?» И вспоминает: мужика тут намедни видел и отдал его Алтану, велел тому языку научиться. И кликнул Алтана.
– Учился ты у того мужика языку птичью?
– Научился, – говорит Алтан, – только тебе не явил, не к слову было сказать.
– Поезжай да послушай, чего те две совы меж собой говорят.
Алтан к мизгити, повертелся, послушал, и назад к царю.
– Великое дело, государь, говорят, да не смею тебе сказать.
Да приник к царю на ухо:
– Государь-царь, вольный человек! слышал я, что они говорят, да не смею тебе сказать: блюдуся от тебя опалы.
– Скажи, не бойся: за чужие речи тебя про что казнить?
– Говорят, государь, они, сидячи, о сватании. А женит сова у совы сына, дает сова сове в приданое триста селищ пустых, а та у ней просит тысячу селищ пустых, а трехсот не возьмет. Им то и кормление, что ищут себе, по пустым селищам, мышат. И она говорит той сове: «Будет не возмешь трех селищ, а больше трехсот дать нельзя, потому-будет царь наш еще побудет на государстве, повыпустошат и больше того, и я тебе дам две тысячи, а будет государство переменится и того Бог скротит и станет льготу давать и дани поубавит, и государство опять полно наполнится, селища опять жилы будут, и мне тебе больше четырехсот дать нельзя».
– Все? – спросил царь.
– Да чего еще больше!
И Алтан отошел посмотреть сов.
Царь и раздумался:
– Гораздо я немилостив, что про меня птицы рассуждают, увидев мое немилосердие ко всей земле моей.
И с той поры стал царь Исламгирей милостив и льготу стал давать и дани поубавил. И опять стало в орде все жило.
7. Царь зайцев*
Была такая страна, никаких зверей, только жили слоны. И случилась в той слоновой стране засуха.
Без воды, что без сна, – те же сапоги без подметок. От жажды слоны высоко взвивали хобот к небу, но из непроницаемой пламенеющей сини за все лето не капнуло и дождинки, не стреконуло градиной. И они пожаловались своему царю-слону.
«Очень нам пить хочется!»
И послал царь-слон ходоков во все стороны.
«Ищите воду».
Одни ходоки не вернулись – зарыло песками, а другие принесли весть: нашли, отсюда рукой подать, лунный источник:
«Воды – обопьешься!»
Живо собрались слоны, подклыкали свои блестящие бивни, и с царем на водопой.
А была та земля зайцев. И по пути к лунному источнику потоптали слоны всех придорожных зайцев: не по песку шли Слоны, а по ковровым заячьим ушам.
Слоны ключевой остались очень довольны, а зайцам горе.
И собрались зайцы к своему царю-зайцу и жаловались на слонов:
– Слоны ушли, – говорили зайцы, – но они вернутся и потопчут всех зайцев.
Сказал царь зайцев:
– Кто из вас головой заяц, пойдет посол к слонам, слонов окрутит?
Выступил заяц, не простой, бирюзовый, Фируз, царю известен за свои лунные уши и тонкий ум: понимал язык зверей и недурно выражался на слоновом.
– Я пойду к слонам, – сказал Фируз, – отпусти со мной подручного, он тебе потом все расскажет.
Царь-заяц, в знак одобрения, шевем пошевелил усами: он знал, такой, как Фируз, будет достойный посол, возьмет свое не нахрапом, а в стилку («дипломатически»). И отпустил к слонам для переговоров, в подручные Фирузу Михру, полоухого зайца, первый среди зайцев сочинять докладные записки.