– Сиди – абдель-кадер-дьи-ляли, волчий пастырь! – взмолился шакал, – в озеро – либо в стог! в озеро – либо в стог! в озеро – либо в стог!
И угодил прямо в озеро.
Шакал барахтался в озере.
Попробовал прыгнуть – не прыгнешь: вода под ногами! заливает.
Шакал тонул.
– Сиди – абдель-кадер-дьи-ляли, волчий пастырь! Я дам тебе меру зерна, спаси, дай не утонуть, утопаю!
А вода уж по губы.
И вдруг ткнулся ногой о дно.
Шагнул – и еще шагнул: мельче – по шейку, по пояс –
И выбрался шакал на берег.
Отряхнулся.
– На! выкуси. Сиди-абдель-кадер-дьи-ляли! Больше нечего мне тебе дать!
Шмыгнул носом.
И побежал.
Бежал шакал по дороге – после встряски пробежаться никогда не мешает!
На дороге решето брошено.
Шакал ткнулся лапой, поднял решето и отошел в сторонку.
Там сел на солнышке – решето на колени.
– Ну, и дурачье ж!
Шакал мурчал.
А шла мимо кабаниха.
Видит шакал сидит, согнулся: не то книгу читает, не то молится.
– Что это ты, куманек, делаешь?
– Проходи, кума, не мешай, – отбуркнул шакал, – не дадут сосредоточиться! Что у тебя нет глаз, что ли: видишь, изучаю.
Шакал еще усердней согнулся над решетом и так замурчал, – а и вправду, по ученой части ударился!
«Ушен науку разрабатывает!» – уверилась кабаниха. И тихонечко подошла поближе.
– Извини, пожалуйста, кум: вижу, читаешь. Вот оно куда хватил: ты, значит, теперь ученым заделался? Хочу тебя попросить: семь у меня малышей, выучи ты их книжки читать.
Шакал оторвался от решета:
– Что ж, тильта, это можно.
И опять уткнулся:
– Учить, это – наше призвание.
– А много ли, примерно, требуется времени научиться читать?
– Как кому: толкового в неделю обработаю.
– Я тебе их пригоню, кум. Куда прикажешь?
– А валяй хоть сюда.
И шакал замурчал еще стервее: заниматься наукой, не по полю бегать!
А кабаниха за своими пошла за кабанятами: когда еще такой случай выдастся, а неграмотному нынче ходить – и свинье не полагается.
Ушла кабаниха и вот уж назад жалует. И не одна: семеро сорванцов за ней – клыки белые молоденькие так и поблескивают, а хвостики, что ниточки.
– Вот они мои все семеро. Обучи, сделай милость.
Шакал взглянул из-за решета на кабанят, не удержался – облизнулся большим облизом вкусным: хорошо хруптит кабаний жареный хвостик!
– А когда, кум, прикажешь наведаться?
– А я тебе сказал, через неделю. Коли толковые, за неделю успеют. Посмотришь, кума, как обработаю: и не узнать!
Кабаниха пошла домой одна.
Шакал отбросил решето: чего с ним? – пробито и прутья наружу – дрязг.
И погнал за собой кабанят.
Шестерых он поставил в закуток.
А седьмого – в котел: одна половина на обед, другая – на ужин.
Нажрался и завалился спокойно дрыхнуть: и сыт и впереди неделя сыта!
Всякий день у шакала на обед и на ужин кабан – всякий день по кабаненку выводит шакал из закутка.
Шкуру, растянув, приколотил на дворике: шкура к шкуре – рядком.
И полетели мухи на шакалий двор, на свежую шкуру.
И от мушиного зума и зура такой шум поднялся – весь шакалий дом, как живой брум, забрумбунил.
К восьмому дню шакал последнего кабаненка прикончил.
И семь шкур кабаньих на дворе шакальем висели мухам на утеху.
На восьмой день явилась кабаниха. Шакал вышел ей навстречу.
– Здравствуй, тильта! Как, кумушка, поживаешь?
– Спасибо, кум. Могу я моих ревезят посмотреть? И как – может, домой можно?
– Одно тебе, кума, скажу: усердно засели за книгу! Лучше не мешать. А не такие они гораздые, как мне тогда показалось. С лица милы – в мамашу. А насчет смекалки – в отца. Муженек-то твой, видно, не таковский: не тебе чета.
– Чего греха таить, старик не очень гораздый: ни читать, ни писать не умудрился.
– Ну, это твоим детям не помеха. Не даром у них такая мамаша. Не хвастаясь, скажу: прилежания у них не занимать стать. Хочешь, кума, проверим?
– Очень бы хотелось.
– Вот пойдем сюда к дому: приложи ты ухо к двери. И ты собственными ушами услышишь, как здорово долбят уроки. Да, знаете, – шакал ощерился.
А кабаниха распустила ухо под дверью.
А там – ну там такая долбня – ну такой брум и зум и зур, ну, как мухи.
– Что, говорил я тебе! каково?
Кабаниха даже всхлипнула:
– Очень, очень прилежны.
– Примешь их от меня не как какую дрянь, а совсем порядочных и вполне приличных, образованных, понимаешь?
– Очень, очень мне это приятно. А когда ж, куманек, придти-то за ними?