Братья показали место – начало бега.
И ёж и шакал отправились туда.
– Посмотрю я на тебя, имуза, – сказал шакал, – ведь я в пять, в десять, куда быстрее тебя. Ну, что ты можешь на своих на лапках, один смех. Впрочем, как знаешь.
Они пришли на место.
Стали рядом.
И началось.
Шакал побежал большими прыжками, а ёж шагу не сделал, свернулся и покатился в яму.
Шакал бежал во всю прыть – конечно, он придет первым!
Но когда добежал до кучи, другой ёжик высунулся из ямки.
– Я уже! – крикнул.
– Ёж пришел первым! – вскричали звери, – ему зерно. Так и присудили: ему владеть бобами.
Так и остался шакал на соломе.
– Что ж, солома тоже не худо. Хорошо и печку топить, горит ярко. А бобы даже вредно, если много напрешься. И бобовые супы однообразны.
Ёжик остался доволен.
– Теперь, ушен, давай делить находку!
– Пойдем, посмотрим.
И они пошли к тому самому месту, где спрятали два горшка: горшок с маслом, горшок с медом.
Горшки целы.
И все там же, как поставили, так и стоят.
Ёж царапнул поверху масло – а там земля.
Ёж царапнул поверху мед – а там земля.
Ни масла, ни меда – горшки с землей.
– Это ты, ушен?
– Ну вот, поди, сам сожрал!
– Я?
– А кому же?
Ёж не захотел даже спорить: нет, пусть их Абумс рассудит.
И они пошли на суд к Абумсу – к самой маленькой и самой мудрой птичке.
Всю дорогу шакал дергался.
– Больно нужен мне твой мед сопливый! А масла я и в рот не беру. Да и брезгаю. Может, отравлено. Не понимаю!
Ёж молчал.
А когда пришли они к птичке, все ей рассказали с самого начала: о бобовом поле, о находке и об уговоре не трогать и как шакал бегал справлять крестины – Додной назвал шакаленка, такое имя шакалье Додна! – как вместо меда и масла в горшках оказалась земля, – кто сожрал.
Ёж – на шакала, шакал – на ежа.
– Я не трогал ни меда, ни масла, а сожрал шакал.
– И мед и масло сожрал ёж, а я этого не употребляю, мне и даром не надо.
Абумс-птичка сказала:
– Как спать ложиться, пусть каждый положит под себя по черепку от горшков. У того, кто сожрал масло и мед, масло и мед покажутся наутро на черепках.
Шакал и ёж вернулись домой.
И как ночь пришла, подложили под себя по два черепка, и спать.
Среди ночи проснулся шакал и сейчас же за черепки: на черепках и мед и масло.
Лизнул – проверил: не ошибся – и мед и масло.
Он тихонько к ежу – ёжик спит, ничего не слышит! – он тихонько ему свои черепки и подложил, а ежиные себе.
На ежиных и залег.
Проснулся наутро ёж, смотрит-а черепки-то под ним и в масле и в меду.
– Ушен, ночью ты подменил!
Шакал ничего не ответил.
Шакал молча подошел к ежу.
Шакал ударил ежа – но ёж выпустил иглы – и до крови расцарапал шакалу лапу.
Шакал кусаться – и окровенил себе всю рожу.
А ёж в комок да на шакала: и куда попадет – там кровь, и что тронет – там как прошла пила.
Шакал бежать.
С расцарапанной рожей, ободранный, шел шакал.
«Что, нарвался? очень неосторожно – так можно было и глаз повредить – шутки шутками, а знай меру, собака! И человек то же, что собака, обманщик! – и еж тоже – что? – нарвался?»
От ежиных игл пуще собачьего куса жгло.
«Уйти куда подальше в горы, скрыться от этой сволочи – куда ему теперь?»
И видит шакал: рябка.
– Теткура!
Едет рябка на осленке – с горы спускается – важно: глаза, как небо, голубые, красный клюв, красным ножки, а вся, как осенний лес.
– Что ты сделала, теткура, чтобы стать такой?
Рябка сказала:
– Я каталась по лесу – оттого перья мои, как пестрые листья; – я ходила по скале, клевала – оттого мои ноги и клюв, как красный камень; – я смотрела на небо – оттого и глаза мои, как небо.
– Я хочу быть таким же прекрасным, как ты!
И шакал побежал.
Шакал прибежал в лес.
Шакал подрался в самую лесь – перекувырнулся.
И стал по земле кататься – по корням, по листьям: шкура его в клочья, ни волоска! треснула кожа.
Вскочил да к горе – горел как шпаренный.
Вскарабкался на скалу высоко.
Там ударился мордой о камень – как градины, разлетелись зубы и рожа залилась кровью, красная, как пузырь, вся – в крови – не сушеет!
Ступить – каждый шаг одна боль! – прямо мясом по камню. А лезет – там с вершины небо! все небо!
И шакал взглянул на небо – прямо на солнце – небо голубое, как глаза рябки.
А не сморгнет, смотрит –
Красная волна прыснула ему в глаза – красные дрозды полетели, красная хапала львиная пасть, ежиные красные иглы затаращились, взметнулись красные песьи языки.