Прибежал в поле заяц, наелся, насытился и на камушек, сидит облизывается. А старуха и идет, и прямо на него. Он туда-сюда, оторваться-то не может: хвостиком прилипнул.
Ухватила старуха зайца за уши – попался! – и потащила.
– Изведу ж тебя, будешь ты у меня хлеб таскать, проклятущий!
А заяц и говорит старухе:
– Тебе меня, бабушка, никак не извести! А уж если приспичило, так я тебе сам скажу про мою смерть: ты меня, бабушка, посади в горшок, оберни горшок рогожкой, да с горки в пропасть и грохни, – тут мне и смерть приключится.
Посадила старуха зайца в горшок, обернула горшок рогожкой, полезла на горку – горка тут же за полем – вкарабкалась на горку да и ухнула горшок в пропасть.
– Слава тебе, Господи!
Горшок хрястнул и вдребезги, – а заяц скок и убежал.
И дня не прошло, заяц опять к старухе – опять хлеб травить. Не верит глазам старуха: он! – жив, проклятущий!
– Ну, постой же! – еще пуще заточила на зайца зуб старуха.
Опять пошла к соседу за клеем, сварила его да с горяченьким прямо на поле к тому самому любимому камушку, вымазала камушек клеем.
– Уж не спущу!
Зашла за кустик, притаилась.
А зайцу и в голову такое не приходит, чтобы опять на него с клеем; наелся, насытился и на камушек, сел на камушек и попался.
– Не спущу! – ухватила старуха зайца за уши, – не спущу! – И потащила.
– Бабушка, не губи! – просит заяц.
– И не говори, не спущу! – тащит старая зайца и уж не знает, чем бы его: и насолил он ей вот так, да и обманул опять же.
– Бабушка, я тебе пригожусь! – просит заяц.
– Обманул ты меня, обманщик, не верю! – Тащит зайца старуха, не придумает, чем бы его: ли задавить, ли живьем закопать?
– Бабушка, чего душе хочется, все для тебя я сделаю, не губи!
– А чего ты для меня сделаешь?
– Все.
Приостановилась отдохнуть старуха.
– В бедности мы живем.
– Знаю.
– Есть у меня сын.
Знаю.
– Жени ты моего сына.
– Это можно. У соседнего царя три дочери царевны, на младшей царевне его женить и можно.
– Жени, сделай милость, – обрадовалась старуха, – а ты не обманешь?
– Ну, вот еще! Раз сказал, – сделаю.
– Постарайся, пожалуйста! – Старуха выпустила зайца. Заяц чихал и лапкой поглаживал уши.
Позвала старуха сына, рассказала ему посул заячий. Что ж, сын не прочь жениться на царевне. И сейчас же в дорогу.
– А как тебя величать, Иваныч?
– Ё, – сказал заяц, – так и зовите: Ё.
– Ну и с Богом!
И пошел заяц со старухиным сыном к царю по царевну – будет старухин сын сам царевич.
Идут они путем-дорогой, заяц да сын старухин, а навстречу им на коне какой-то верхом скачет – одет богато и конь под ним добрый.
– Куда, добрый человек, путь держишь? – остановил заяц.
– В Загорье, в монастырь, по обету.
– А мы как раз оттуда. Только ты чего ж это так? – покачал головой заяц.
– А чего?
– Да уж больно нарядно, и на коне!
– А разве нельзя?
– И думать нечего: ни верхом, ни в одежде в монастырь нипочем не пустят, только и можно – пеш да наг. Оставь свое платье и коня, тут пройтись недалеко.
Тот зайцу и поверил: слез с коня, разделся.
– Мы постережем, не беспокойся, – сказал заяц, – иди вон по той дорожке, прямехонько к монастырю выйдешь.
А в том монастыре в Загорье как раз о ту пору чудил один, под видом блаженного, проходимец, монашки догадались да кто чем, тот и убежал из монастыря голый.
Монашки, как завидели голыша, на того блаженного и подумали: возвращается! – да кто с чем, окружили его и давай лупить.
А заяц, как только скрылся из глаз несчастный, нарядил в его богатое платье старухина сына, посадил на коня и прощай!
Путь им лежал мимо часовни, там у святого камня понавешано было много всяких холстов и лоскутки шелковые – приношение богомольцев.
Зашли приятели в часовню, постояли, оглядели камень. Заяц, какие лоскутки похуже, в сапог сунул к старухину сыну, а понаряднее себе за пазуху.
Сел старухин сын на коня и дальше.
Целую ночь провели они в дороге, а наутро в соседнее царство поспели, и прямо к царскому дворцу.
Остановила стража:
– Кто и откуда?
Ну, тут заяц не задумался: старухин сын – богатый царевич, а явились они к царю по невесту.
– У царевича в его царстве, – рассказывал заяц, – такое дело случилось, – мор: родители его, царь с царицей, и весь народ перемерли без остатка и остался во всем царстве один царевич и все с ним богатство. Хочет царевич посватать младшую царевну.