Обезьяна в штанах забралась на царскую яблоню, полные штаны наклала яблоков и только было собралась спускаться, бегут ребятишки. Увидели на яблоне обезьяну, загалдели, закричали, да камушками и ну в нее. Цапается обезьяна с яблони, а штаны мешают, ни туда, ни сюда, уж кое-как понадсадилась да с ветки прыгнула. Вот грех, чуть было ребятам в лапы не попалась.
А ворона в четках взлетела на березу, подвесила грамотку и закаркала, – поверила, так сейчас вот ей и потащут лакомства! А вышло-то совсем наоборот. Увидели ворону, да камнем. Ворона хотела взлететь, а четки за сук, запуталась, выдраться не может. Только чудом выскочила и уж едва жива полетела.
И с лисой тоже неладное стало, как затрубила она, забарабанила и уж куда там в сборище собираться, пустились от нее все звери улепетывать, собственные лисята и лисенки убежали без оглядки.
Идут товарищи печально: у кого глаз подбит, у кого ноги не тверды, у кого бок лупленный. Сошлись у норы и поведали друг другу о своем горе.
– Заяц – обманщик! Заяц подстроил все это нарочно, чтобы сожрать одному добычу. Давайте-ка его, братцы, отлупцуем хорошенько.
А заяц, проводив товарищей, засел на мешок, наелся хлеба и сыру и всяких печений, весь мешок подчистил. Нашел в мешке красную краску, вымазал краской себе губы, десна, и прилег в уголку, ровно б разболелся.
Нагрянули товарищи с кулаками, а заяц и слова им сказать не дал.
– Ну, братцы, и хитрящий же этот самый лама: мешок-то у него с наговором. Я всего этакую малюсенькую корочку пожевал, так что же вы думаете? – кровь горлом так и хлынула.
Звери смотрят: точно, кровь. Сердце-то у них и отошло. И принялись они за зайцем ухаживать. Уложили они зайца, закутали потеплее, – кто водицы подаст, кто чего.
– Ой, Иваныч! И как это тебя Бог спас, долго ль до беды. Какой ты неосторожный! – ходили звери на пяточках, ухаживали за зайцем.
А про себя уж ни слова: уж как-нибудь подживет, не стоит зайца расстраивать.
Ночью заяц потихоньку выбрался из норы и убежал.
Проснулись наутро товарищи, а зайца нет.
– Заяц убежал, заяц – обманщик!
– Конечно, обманщик. Сожрал весь мешок и притворился больным. Обманщик!
– Пойдемте, ребята, изловим его и отлупим. Чего в самом деле?
И пошли по зайцу.
Долго не пришлось приятелям путешествовать: заяц тут же забрался на гору и сидит, плетет корзину. Завидели приятели:
– А! – кричат, – попался! Так-то ты по-приятельски с нами. Опять нас обманул: мы из-за тебя натерпелись, а ты мешок сожрал, да еще больным притворился, мошенник!
– Что такое? Какой мешок? Каким больным? Ничего не понимаю. Кто вы такие? Чего вам от меня, зайца, надо? – заяц отставил корзину.
– Кто такие? Сам знаешь! Слава Богу, по твоей милости пострадали. Кто такие!..
– Да позвольте, я вас в первый раз вижу. Вы ошиблись. Над вами мудровал какой-то другой заяц. Зайцев на свете много, и все разные зайцы. Есть зайцы – плетут корзинки, есть зайцы – разводят огонь на льду, а есть зайцы – над дураками мудруют. Я из тех зайцев, которые плетут корзинки, видите! А с вами жил какой-то особенный заяц. Давеча пробежал тут один заяц и спустился с этой горы в долину.
– Извините, пожалуйста, мы ошиблись.
– Ну, что делать, бывает! А это, пожалуй, тот самый и есть заяц.
– Не можете ли указать нам дорогу, по которой пробежал тот самый заяц? Уж больно нам хочется изловить его и отлупить хорошенько: он – заяц плут и обманщик.
– Да вон она дорога, – показал заяц ушами, – с горы и вниз. Только мудрено изловить вам этого самого зайца, больно уж прыток. Хотите, я вам скажу одно средство и заяц будет в ваших лапах. А то ваше дело пропало, нипочем не догнать.
– Мы на все готовы.
– Ну, вот что: я посажу вас в корзину, спущу с горы, и вы будете в долине, куда раньше вашего зайца.
Заяц открыл корзину. И когда звери кое-как втиснулись, закрыл крышку, крепко увязал корзинку лычком, да с горы вниз и грохнул.
Что только было, – корзинка перевертывалась, ударяясь о камни, и не помнят звери от страха, как очутились они на дне.
Слава Богу, кончилось. Попали куда-то да вылезти-то не могут, – корзинка лыком туго скручена: не выйти! Уж ковыряли, ковыряли, доковырялись-таки и вышли на свет Божий.
Вышли в чем душа, а заяц-то, приятель-то их сердечный, сидит – он самый, ей-Богу, сидит на льду и греется у огонька, мошенник!
– Какой заяц-то наш умница, без него нам никогда бы не настигнуть плута. Ишь себе греется, мерзавец!