Я вижу землю, зеленая в росной траве горит она в венце из звезд.
Тихо веет из рая, повевает в лицо, наполняя цветами воздух– а в спину мне пышет и жжет из геенского пекла.
И я не могу пошевельнуться – так и стою у столба на перепутье.
«Ради твоего милосердия, – сказал ангел, страж моей души, – ты избавлен от ада, блуда же ради лишен царства небесного!»
И покорный, вздохнув от глубины моего сердца, я вспомнил всю мою блудную жизнь, но дел милосердия – ни одного, никакого.
Рано поутру, лишь только ударили к заутрене, в келью к старцу вломилась братия, и в великом волнении, с плачем и ожесточением донесли старцу, что в кельи одного юного брата сидит блудница –
«и всю ночь он творил с ней блуд ненасытно».
– Поди и посмотри! – вопияла братия к старцу.
И со старцем двинулись все в ту келью, к юному брату, где сидела блудница.
На неистовый стук брат отворил дверь – и келья его наполнилась иноками.
Старец же, уразумев, где схоронил брат жену «под спудом», как вошел, так и сел на то место, прикрывая собой блудницу. А братии велел обыскать келью.
И много трудились иноки:
все колени исшмыргали, и рясы исшаркали, заползали к тайным щелям, за печку лазали, под печку совались –
А нет – и нет никого.
И сказал старец:
– Бог да простит! Как мало вы верите ближнему!
И, укоряя иноков, отпустил их.
И когда в келье не осталось ни одного инока, старец поднялся и, взяв за руку брата, сказал:
– Подумай, брат, о душе своей!
И вышел.
И умилился брат и, войдя в страх Божий, сотворял дело своей души.
В тот день много было молящихся, и вот припала с плачем к ногам старца женщина, прося защиты:
муж ее два уж года как в тюрьме сидит, а ее хотят продать в Америку!
Стоявший подле старца послушник пленен был красотою женщины и, «погибая от похоти», по уходе ее, в сердечном покаянии открылся старцу.
– Отец, – сказал он, – разве не заметил ты, как прекрасна эта жена, и как мог ты устоять против такой красоты?
Старец же стоял бесстрастный, творя молитву Иисусу.
– Да, и меня коснулось вожделение и душа моя разжигалась, но я смирил ее молитвой. Так и ты, брат, видя разжение плоти, не беги, а смиряй ее, испытуя.
Ночью того же дня по очищении покаянием лег старец и увидел в видении –
—— красная поляна, осененная высоким деревом и под деревом человек, сидящий в уединении. А из пустыни приближаются к нему лесные звери и гады: зияющие львы, грозоокие. медведи, поджарые волки, простирающаяся рысь, ехидные змеи, лютые василиски, усатая скорпия и некий многоножнец, имея ног до тысячи и усы, подобные рогам. Когда же сей лукавый легион приблизился к человеку, не захотел человек вступать в борьбу и, оставив посох, спасаясь от врага, забрался на самую верхушку дерева. И, укрепившись стопами на ветках и крепко охватив ствол, смотрел сверху на смятенное воинство чудовищ, раскрывавших пасти и напрасно казавших ему смертоносные жала, зубы, хоботы и рога.
И услышал старец голос:
«Всякий, испытанием укрепляя свою душу, да знает меру сил своих и предел!»
В одном монастыре одна из самых верных сестер, наученная действом дьявола, тайно ушла из монастыря и впала в блуд.
И так, в блуде жила сколько, не обращая внимания.
И вот однажды, раздумавшись, крепко пожелала каяться и решила вернуться в монастырь.
Но уж подойдя к монастырю у самых ворот, она упала – и померла.
И явил Бог старцу смерть этой несчастной.
Видел старец ангелов, пришедших взять душу блудницы – и бесы шли им во след.
И слышал старец, как пререкались бесы, говоря ангелам: «Позвольте, наша работа столько лет, наша она и есть!» Ангелы же говорили:
«Глупые, покаялась она!»
«Да ведь она ж не вошла в монастырь! – радовались, галдели бесы,
– как же вы говорите, что покаялась?»
И отвечали ангелы бесам:
«Так как видел Бог устремление ее сердца, Бог и принял ее покаяние: покаянием она владела, положив его на ум себе, жизнью же Бог владеет».
И, осрамившись, бесы отбежали.
Был один монах, и лежало на нем дело крещения:
крестил он тех от неверных, кто приходил в монастырь креститься.
Во время же крещения, помазывая миром женщин, монах соблазнялся. И так это мучило, что просто хотел он сбежать. Но всякий раз, когда готов уж был решиться, попадал на глаза старцу.
– Не отходи, брат, – говорил старец, – потерпи, я облегчу тебя в этой борьбе.
И монах оставался.