топчут копытами заливной луг,
оставляют следы по жемчугу,
напускают нечистого духа в фимиам кадильниц,
пакостят на крылья и ризы ангелам,
наставляют рожки непорочным женам,
приделывают хвосты угодникам.
И сошлись со всех райских обителей и прохладных кущ
все святители и угодники,
чудотворцы, мученики, великомученики,
блаженные, присноблаженные,
страстотерпцы, заступники усердные,
лики праведных жен, лики царей милостивых,
благоразумные разбойники, и пророки, и апостолы.
Спрашивает Господь:
«Кто возьмется из вас, преподобных,
принести мне похищенное?»
Молчат угодники и все святители
– повесили носы –
страшен Иуда с ключами райскими!
Неохота преподобным платиться боками –
люты козни дьявольские.
Лишь один вызывается
Илья Пророк.
Ожесточено сердце пророка:
некогда лживым наветом увлек дьявол Илью
к убийству отца и матери.
Ожесточено сердце пророка:
хочет мстить.
«Дай мне, Господи, гром Твой и молнию:
я достану похищенное, я истреблю
вконец бесовский род».
«Молод ты и не силен, –
говорит Господь, –
не по тебе такое оружие!»
И воскликнул Илья:
«Господи, я от моря поднял облако,
сделал небо мрачным от туч и ветра,
низвел большой дождь.
Я словом останавливал росу,
я насылал засуху и голод,
устрашая царя Ахава, сына Амврия.
Я на горе Кармил перед лицом
четырехсот пятидесяти пророков вааловых,
и четырехсот дубровных гордой Иезавели,
посрамляя Ваала, низвел на тельца огонь –
и огонь пожрал всесожжение –
дрова,
и камни,
и прах,
и поглотил воду во рву
И еще раз я свел огонь и попались пятидесятников царя Охозии, сына Ахава, посрамляя Веельзевула, идола аккаронского.
Господи, не Ты ли в пустыне у горы Хорива звал меня,
и не в ветре, не в землетрясении, не в огне,
но в веянии тихого ветра я услышал Тебя?
И в пустыню к Иордану Ты послал за мной огненную колесницу и коней огненных?
Ты меня взял к Себе ——».
Молчат угодники и все святители –
дуют в ус.
Милосерд владыка Господь –
не попустит Он раба своего:
дает Господь Илье
гром и молонью.
× × ×
——————
грохочет гром,
трещат нещадные стрелы,
гремит преисподняя.
Испепелен ад,
разгромлен Иуда,
скован цепями.
Отнята добыча,
погас в аду свет,
прикончилась пляска,
скрючились черти.
Ночь.
На небесах солнце,
и месяц, и денница,
престол Господен,
купель Христова,
райские цветы,
крест и миро.
Грохочет гром,
трещат нещадные стрелы,
гремит преисподняя.
——————
Громом стучат колеса:
на летучих огненных конях от края в край
бороздит колесница.
Хлопает,
– бьет бич –
стучит молот,
скользят, колют копья,
колотит каменная палка.
– мстит ожесточенное сердце –
Подбитые, подстреленные низвергаются дьяволы, падают черти.
И корчится небо от огней – как корчится в огне береста.
Горит огненным шаром
– перебрасывается ханская[1] красная шапка –
встает крыльями,
прорезает твердь огненная мантия;
кровавым парусом носится огненная рубаха;
сверкают огненные очи.
Неотвратимыми ст<р>елами развевается синяя борода,
и сечет –
и сечет
синий пламенный меч.
Обвивается небо
Пламенным змием.
Трещат небесные своды,
лопается небо.
– мстит ожесточенное сердце –
Злыми щенками мчатся за колесницей
души детей,
– рожденных по смерти отца –
воя и кусая,
грызут попавшихся дьяволов.
И души цыган не успевают мастерить из снега зернистый град –
мерами рассыпаются острые градины.
Травит Илья окаянных.
Хлопает
– бьет бич –
стучит молот,
скользят, колют копья,
колотит каменная палка.
Падают черти на землю –
прячутся в гадов, в змеев,
за спины людей,
в кошек, собак,
под шляпки яру́ек.
Встают ветры.
Веет злое поветрие –
Гонятся дикие молоньи ——
Обезумели тучи –
бегут за ветром,
и другие безумные –
прут против ветра.
Загорелись амбары –
го-орит!
Сжигаются нивы,
побиваются градом поля,
разоряются пастбища –
скотина вразброд,
побежали, ревут.
Всё смешалось: