Но улики не было, Палей стоял вместе с Мазепою, и тот продолжал посылать на него жалобы Головину: «Палей говорит перед своими козаками: гетман здесь даром стоит и никакого промысла военного не делает; если б я с своими людьми пошел, то давно б и я и люди мои обогатились добычею. – Я ему представляю, что по указу царскому и по желанию короля польского я должен стоять тут, а в глубь Польши не вступать, чтобы не разорять поляков и не давать им повода к ненависти против короля Августа. Но он ничего не слушает; рацыями говорить с ним трудно, ничего не понимает, потому что ум его помрачен повседневным пьянством. Гультяйство Палеево в разных местах великое бедным людям причиняет грабительство, разбой, убийства и разорение, а все моим именем. Число этих Палеевых самовольных гультяев беспрестанно умножается из Запорожья и из других мест, и грабят не только около Буга и Днестра, но уже и через Днестр переправились, во владениях господаря волошского многих людей пограбили и до смерти побили, о чем пишет мне господарь волошский, требуя управы. Доношу и то: хотя бы. Белую Церковь и не нужно было отдавать полякам, и тогда Палея не надобно там более терпеть, потому что от него ничего доброго нельзя надеяться; особенно опасаться надобно, чтобы он, по моем уходе, какого огня не запалил, потому что он не только сам, повседневным пьянством помрачаясь, без страха божия и без разума живет, но и гультяйство также единонравное себе держит, которое ни о чем больше не мыслит, только о грабительстве и о крови невинной, и никогда никакой власти и начальства над собою иметь не хочет». По письму Головина Мазепа предложил Палею ехать в Москву, но тот отказался: здоровьем слаб, да и незачем туда ехать.
Наконец Мазепа добыл улику, по которой счел себя вправе схватить Палея. Хвастовский жид-арендатор объявил, что Палей посылал его к подкоморию Любомирскому с требованием обновления договора, который был заключен Палеем с ротмистром, присланным от Любомирского; договор нужно обновить потому, что Палей веселился с ротмистром и не все пункты договора помнит. Любомирский отвечал: «Очень мне удивительно, что брат мой, господин Палей, так скоро позабыл подтвержденные присягою обещания, данные нам и всей Речи Посполитой. Главный пункт договора состоит в том, чтобы Палей был предан дому нашему и Речи Посполитой и шел бы туда, куда ему укажем; потом, чтобы набирал как можно больше войска, конницы и пехоты, и переменил сердюков с восточного берега, а как скоро получу деньги от короля шведского, то сейчас же пришлю ему значительную часть; пусть почаще достает ведомости о заднепрском поведении и нам об них объявляет, особенно пусть теперь же проведает о войсках московских и козацких, скоро ли будут под Киев, куда намерены идти, как их много и кто над ними начальник? В монастыре Печерском сколько гарнизона и что за люди, сколько москвы и сколько козаков? В Белую Церковь пусть никого не пускает».
Жид объявил, что Палей и в другой раз посылал его к Любомирскому с письмом. Прочтя письмо, Любомирский сказал: «Благодарю господина Палея за известие, и я ему взаимно объявляю ведомости, хотя недобрые: пес Сас (саксонец), прежний король, взял Собеских за караул; пусть господин Палей прибирает себе как можно больше войска, потому что будем за Собеских псу Сасу мстить. Обещаю господину Палею, что Белая Церковь будет ему отдана навеки, только бы был дому нашему и Речи Посполитой предан».