Шум и крики вызвали из комнаты графиню де Малеваль.
В ту же почти минуту прибежал и плантатор за своей обезьянкой. Ник, взобравшись на дерево высотою в сто футов, весело забавлялся с бедным Бианко, которому это вовсе не доставляло удовольствия. Плантатор хохотал. Графиня ломала руки в отчаянии.
Граф де Виллье довольно часто прогуливался мимо дома прекрасной креолки. Пользуясь суматохой, он без особого труда проник в парк, привлеченный отчаянными воплями хозяйки Бианко.
— Я готова пожертвовать жизнью за спасение попугая! — говорила графиня де Малеваль сквозь слезы. — Я отдам все свое состояние и даже жизнь; я все отдам, все!
Плантатор продолжал хохотать.
Граф де Виллье склонил голову перед вдовою графа де Малеваль и почтительно проговорил:
— Один поцелуй, и я выручу вашего попугая.
Хорошенькая женщина протянула ему руку.
Граф де Виллье почтительно запечатлел на ней поцелуй. Затем, взяв мушкет у одного из слуг графини, хладнокровно стал целиться в Ника. Плантатор подскочил к нему, размахивая кинжалом в восемнадцать дюймов.
— Если вы убьете обезьянку, я убью вас, — прохрипел он. Граф де Виллье молча пожал плечами и выстрелил. Обезьянка, которой пуля угодила прямо в голову, выпустила попугая, и тот тяжело упал на колени к своей госпоже. В ту же минуту французский кавалер упал к ее ногам, сраженный кинжалом плантатора.
Нечего и говорить, что прежде, чем упасть и лишиться чувств, молодой человек успел прикладом мушкета раздробить череп плантатору.
Какое, однако, оказалось дорогое животное — попугай графини де Малеваль.
Он стоил жизни обезьяне, плантатору и французскому дворянину. Обезьяна умерла на самом деле. Канадцу дурно ли, хорошо ли, но починили голову, хотя он остался идиотом на всю жизнь. Что же касается Луи де Виллье, то хозяйка Бианко должна была оставить его у себя до полного выздоровления.
И молодой человек долго не поправлялся.
Медленное выздоровление и частые посещения графом де Виллье графини де Малеваль — все это вместе давало обильную пищу для злословия врагам графини, и первая слабость неприступной креолки сделалась общим достоянием.
Тигрица была укрощена.
Сердце ее, наконец, заговорило в пользу очаровательного и неустрашимого спасителя Бианко, белого попугая Графиня де Малеваль перенесла это поражение, как женщина мужественная и вместе с тем гордящаяся испытываемым ею новым чувством. Вместо того, чтобы заставить сплетников прикусить язычки и опровергнуть слухи по поводу ее отношений с графом де Виллье, она так открыто принимала его поклонение, что заставила умолкнуть даже самых ярых своих врагов.
Граф, довольный своим успехом, в первое время искренно наслаждался им он думал, что он счастлив Его возлюбленная тоже всецело отдалась этой страсти, захватившей ее таким странным образом. Она теперь только и бредила, что замужеством.
Луи де Виллье призадумался, стал допрашивать себя, и результатом этих допросов и совещаний со своею совестью явилось довольно странное решение для поклонника очаровательной креолки. Графиня ему нравилась, но он не любил ее. Молодой человек был слишком честен, чтобы жениться на женщине, которую он не любил. В его счастье была огромная доля удовлетворенного тщеславия.
В одно прекрасное утро он проснулся, с изумлением ощущая холод и пустоту в сердце. Итак, эта страсть, казавшаяся такой желанной, такой очаровательной, стала ему в тягость. Он пытался разорвать ее. К несчастью, в противоположность молодому человеку, креолка полюбила его со всей страстью своей пылкой души и в эту любовь вложила всю надежду на будущее счастье.
У графа де Виллье не хватило духу порвать узы. Он стал ждать.
Но время только еще сильнее стягивало звенья его цепи.
Он надеялся, что новый каприз вернет ему свободу; но молодая женщина, к несчастью, оставалась непоколебимо верна охватившей ее любви.
Сознавая невозможность разрыва обычным путем, как это практиковалось при дворе Людовика XV, он решил употребить геройское средство. Средство это заключалось в поспешном бегстве Граф де Виллье был уверен, что графиня его забудет, если он уедет и надолго.
— Долой с глаз — вон из сердца! — говорил он себе.
Граф де Виллье немедленно отправился к маркизу Дюкэн де Мэнневилль, губернатору Новой Франции, которому его рекомендовали с самой лучшей стороны.
Маркиз всегда очень симпатично относился к нему Ни словом не упомянув об обстоятельствах, заставляющих его обратиться с подобной просьбой, молодой человек попросил не оставлять его больше в Квебеке и как можно скорее дать ему возможность с пользою послужить королю.
Маркиз де Мэнневилль был прежде всего светский человек Он понял все с полуслова. Он даже не улыбнулся — что делало честь его проницательности — и горячо похвалил графа за его ревность и преданность службе его величества.
Затем капитан де Виллье тут же получил приказ отправиться в полк, стоявший гарнизоном в форте Дюкэне, внутри страны Если прибавить, что губернатор Новой Франции тоже состоял в числе обожателей, отвергнутых прекрасной графиней де Малеваль, тогда станет вполне понятна причина утвердительного и быстрого ответа.
Заполучив приказ, граф де Виллье отправился к своей возлюбленной. Здесь лицо его выражало такое взволнованное состояние духа и такое глубокое отчаяние звучало в его голосе, что молодая женщина легко далась в обман. Она не только горевала о предстоящей разлуке, но еще должна была утешать изменника, который втихомолку смеялся над тем, как ловко удалась ему его хитрость.
Они стали изыскивать способы отклонить исполнение этого жестокого приказа. Но графиня де Малеваль, видевшая в этом прежде всего месть со стороны маркиза де Мэнневилль, уверяла, что все хлопоты не приведут ни к чему. Волей-неволей приходилось покориться. Она клялась любить его вечно; он, с своей стороны, самыми страшными клятвами заверял ее в том же.
На другой день рано утром граф де Виллье, боясь, как бы приказ не был отменен, покинул Квебек и отправился в далекий путь, всей душой радуясь вновь обретенной свободе.
Глава VII
РАСПЛАТА
В тот день, когда капитан де Виллье занимался на берегу речки рыбной ловлей и чтением в одно и то же время и чуть не поплатился жизнью за свою беспечность, исполнился ровно месяц со дня его прибытия в добровольное изгнание в форт Дюкэн.
Часто ли в течение этого месяца вставал образ Камиллы де Малеваль перед глазами блестящего офицера? Жалел он или нет о том, что так резко прервал всякие сношения с очаровательной вдовушкой? Не вздыхал ли он по временам, сравнивая свое настоящее более чем скромное существование с веселою жизнью великосветского общества в Квебеке? Может быть, в последнем случае главную роль играла монотонно-однообразная жизнь в форте, находившемся на границе с пустыней и, благодаря этому, лишенном всех удобств местностей, пользующихся плодами цивилизации?
Все эти вопросы разъяснятся сами собой и притом в самом непродолжительном времени.
Прежде всего нужно заметить, что появление очаровательного создания, которое таким чудесным образом спасло ему жизнь, окончательно разрушило чары, привязывавшие его к прошлому, как бы хорошо оно ни было. Пылкая и капризная великосветская дама навсегда лишилась места в его сердце. Все его помыслы были теперь заняты простодушной девушкой, безыскусственная речь которой заставляла его испытывать сладостное волнение истинной любви. Здесь он в первый раз всеми фибрами своего сердца ясно ощущал, что любит.
Прошло несколько дней, и его любовь к канадке только еще больше усилилась. Каждое утро молодой человек в сопровождении Золотой Ветви, к которому он питал полнейшее доверие, отправлялся в пироге на условленное место свидания, куда аккуратно являлась и молодая девушка. Долгие часы незаметно пролетали в составлении проектов будущего и в торжественных клятвах во взаимной любви перед лицом лучезарного солнца. Затем молодые люди расставались.