Однако деньги дать он обещал, как только будут выполнены все формальности, и Фредди отправился в Лондон, к поверенному.
Пока поезд бежал по мирной сельской местности, он был совершенно счастлив. Невзгоды, думал он, позади, впереди же — одна радость. Если бы кто-нибудь сказал ему, что температура резко понижается, он бы не поверил.
Не было у него предчувствий и тогда, когда через два дня, в клубе, ему сообщили, что в малой курительной его ждет некий мистер Рэкстроу. С легким сердцем шел он по коридору, гадая, кто же это может быть. На поверку гость оказался высоким, худым человеком с нафабренными усами. Он нервно ходил по комнате, вынимая между делом кроликов из шляпы.
— Мистер Рэкстроу? — просил Фредди.
Гость резко повернулся, выронив кролика, и зорко взглянул на вошедшего. Взор у него был яркий, что там — сверкающий и зловещий.
— Он самый, — ответил он. — Мортимер Рэкстроу. Фредди вспомнил благотворительный концерт и вскричал:
— Великий Болони!
— Сценический псевдоним. А вы — мистер Фитч? Я бы сказал «мистер Гад», ха-ха!
— Простите?
— Я не ошибся? Вы — Фредерик Фитч?
— Точнее, Фитч-Фитч.
— Что же, тогда «Гад-Гад».
Гость извлек откуда-то колоду карт и сурово велел вынуть одну. Фредди рассеянно вынул, запомнил и сунул обратно, ничего не соображая.
— Почему я Гад-Гад? — поинтересовался он. Гость неприятно ухмыльнулся.
— Если хотите, подлец.
— Подлец? — удивился Фредди.
— Да, сэр. Мерзавец. Увели мою девушку.
— Я не совсем понимаю…
— Значит, еще и полный дурак. Что тут сложного? У-ве-ли. Вот взгляните. Эта шляпа — я. Этот кролик — моя девушка. Появляетесь вы и — фьють! — кролика нету.
— Он у вас в рукаве.
— Его там нет. А если бы и был хоть в тысяче рукавов, все равно вы увели Аннабеллу!
Фредди все понял и даже посочувствовал.
— Вы ее тоже любите?
— Да.
— Прекрасно вас понимаю. Да, ясно, ясно… Вы молча поклонялись ей…
— Почему «молча»?! Мы обручены.
— Вы?
— А то кто же? Но вот она пишет, что выходит за вас.
— Да?.. Вы уж простите, Бога ради! Сочувствую всей душой, но что поделаешь?
— Как это что? Я буду мстить.
— Ну, не сердитесь!
— Почему? Сейчас победили вы, но это еще не все. Нет, не все. Я на вас найду управу!
— Какую?
— Неважно. Скоро узнаете. Да уж, попляшете вы у меня! Всего хорошего.
Он вынул яйцо у Фредди из волос, поднял свою шляпу, которую уронил от избытка чувств, почистил ее рукавом, извлек из нее клетку с птичками и ушел. Однако сразу вернулся, раскланялся — направо, налево — и удалился совсем.
Нельзя сказать, что Фредди не расстроился. Ему не очень понравилась та уверенность, с которой соперник говорил о мести. Что-то в ней было зловещее, и весь оставшийся день он гадал, какой же фокус приготовит этот опытный фокусник. Он думал за обедом, думал за ужином и отошел только к завтраку.
Выспавшись, он увидел все в должной перспективе и решил, что побежденный соперник берет его на пушку. Что, собственно, он может сделать? Не заколдовать же, как в средние века, и не превратить в кролика.
Да, окончательно сказал он себе, берет на пушку; но только он закурил и начал мечтать об Аннабелле, принесли телеграмму:
«Приезжай немедленно. Все пропало. Целую».
Через полчаса он сидел в поезде, поспешающем в Дройтгейт. Входя в вагон, он собирался подумать, но, как всегда бывает, к нему привязался попутчик.
Попутчик этот был вульгарным до крайности (красный жилет, бурые ботинки, черный котелок) и, казалось бы, у них мало общего. Фредди все время молчал, коротышка болтал без умолку. Только через час без малого он стал кивать, потом — захрапел, предоставив страдальцу возможность подумать.
Мысли, надо сказать, становились все неприятней. Какая-то странная телеграмма, ничего не поймешь! Можно представить себе что угодно.
Вот к примеру: «Все пропало». Что это значит? Сокрушаясь о скаредности, побудившей Аннабеллу загнать сообщение в пять слов, он жалел, что она не решилась потратить хоть на два пенса больше.
Одно было ясно: это связано с недавним посетителем. Сквозь загадочные слова виднелась рука фокусника, и Фредди сокрушался о том, что недооценил противника.
Когда он добрался до обиталища подагриков, нервы его были на пределе. Нажимая на звонок, он трепетал, как желе перед сидящим на диете, и даже вид Аннабеллы, открывшей дверь, его не утешил. Она и сама трепетала.
— О, Фредди! — вскричала она. — Какой ужас!
— Рэкстроу? — догадался Фредди.
— Да, — отвечала она. — Откуда ты его знаешь?
— Он у меня был и грозился, — объяснил Фредди. — Почему ты мне не сказала, что обручена с этим субъектом?
— Я не думала, что тебе интересно. Так, девичья причуда.
— Да? Ты его не любила?
— Ну, что ты! Знаешь, когда тебя пилят пополам, не захочешь, а увлечешься, но когда я встретила тебя…
— Молодец, — сказал Фредди, поцеловал ее и услышал какой-то стук. — Что это? — спросил он.
Аннабелла стиснула руки.
— Это он! Мортимер.
— Значит, он здесь?
— Да. Приехал в четверть второго. Я заперла его в кладовке.
— Зачем?
— Чтобы он не пошел в этот зал.
— А почему ему туда не пойти?
— Потому что сэр Эйлмер слушает там музыку. Если они встретятся, мы пропали. У Мортимера страшный план.
Фредди так и знал. Он бодрился, как мог, но знал, что у Рэкстроу — страшный план. А чего еще ждать от такого типа?
— Что он собирается сделать? Она заломила руки.
— Познакомить сэра Эйлмера с моим дядей Джо. Представляешь, послал телеграмму, чтобы ехал сюда!
Фредди не видел, что тут страшного.
— Ну, понимаешь, — сказала Аннабелла, — он хочет нас разлучить. Он знает, что твой дядя не разрешит тебе на мне жениться, когда увидит моего.
Фредди все понял. Да, план достоин субъекта, который кладет туза в колоду, тасует ее три раза и вынимает его из лимона.
— А что, твой дядя так ужасен? — спросил он.
— Суди сам, — просто ответила она и дрожащей рукой протянула ему фотографию. — Вот он, при всех регалиях своей ложи. Дядя Джо — верховный Барвинок в мистическом ордене Благородных отродий.
Фредди взглянул и вскрикнул. Аннабелла кивнула.
— Вот, — печально сказала она, — так почти все. Одна надежда, вдруг он не приедет.
— Он здесь! — задохнулся Фредди. — Мы вместе ехали.
— Нет, правда?
— Еще какая! Я думаю, он в зале.
— А Мортимер скоро вырвется, дверь не очень крепкая. Что делать?
— Остается одно. У меня тут бумага…
— Сейчас не время писать.
— Нет, это документ, дядя должен его подмахнуть. Если я побегу в зал, может, успею.
— Тогда беги! — воскликнула она.
— Бегу, — сообщил Фредди, поцеловал ее, схватил шляпу и унесся, словно кролик.
Если вы хотите быстро добежать от обители подагриков до Зала (путь идет по Малой Склерозной), вам не до раздумий, но Фредди думать удалось, и так, что это его только подогнало. Вряд ли он бежал бы быстрее, играй он в фильме, где его преследует полиция.
Спешил он не зря. Аннабелла резонно решила, что его дядя не согласится на брак, увидев такого человека, как Джо. Один взгляд — и гордый баронет наложит свое вето.
Последний рывок перенес пыхтящего Фредди в круглый зал, где собираются сливки Дройтгейта, чтобы послушать музыку. Увидев в дальнем углу сэра Эйлмера, он кинулся к нему.
— Опять ты! — воскликнул дядя. Фредди только кивнул.
— Не пыхти и садись, — сказал сэр Эйлмер. — Сейчас будет «Поэт и пастушка».
Фредди перевел дух.
— Дядя, — начал он, но было поздно. Дирижер поднял палочку и дядино лицо стало таким, каким бывают лица на курортных концертах.
— Ш-ш… — прошипел сэр Эйлмер.
Из несчитанных миллионов тех, кто слушал «Поэта и пастушку», мало кто выражал такое нетерпение, как Фредди. Время летело. Каждая секунда была на счету; а оркестр играл, словно у него других дел не было. Последний из Фит-чей еле-еле дождался финального «ум-па-па».