— Так-то, не тужи. Покорись беде, и беда покорится, старички говаривали. — И он встал, начал креститься, приговаривая шопотом, потом быстро лег, проговорив: «Положи, б[оже], камушком, подними калациком».
С этого дня между Пьером и Платоном Каратаевым установилась тесная дружба.
_________
Первое время пленных содержали хорошо, но с половины месяца у них стали отнимать их платье, заставляли их работать и кормили очень плохо.
Пьер, благодаря своему знанию французского и немецкого я[зыков] (бывали караульные немцы), особенно ясно чувствовал те видоизменения, которые происходили в положении французских войск в Москве и отражались на них, пленных, и на караульных солдатах, которые были для Пьера представителями положения всего французского войска.
Пьер невольно следил за тем порядком, который чуть не погубил его, и замечал, как этот порядок понемногу ослабевал и исчезал, вероятно под влиянием каких-нибудь внешних причин. В одно и то же время, вероятно увлеченные общим примером и уничтожением награбленного, даже караульные солдаты стали отнимать у пленных одежду (и с Пьера сняли сапоги и штаны, заменив только последние арестантскими), 147стали хуже гораздо кормить, давали кроме хлеба только огурцы и изредка требуху (под конец и ее заменили кониной) и в то же время слышались пушечные выстрелы где-то недалеко. Но главный признак для Пьера состоял в том, что прежде словоохотливые караульные рассказывали Пьеру кое-что об общем ходе дел, говорили о завоевании Петербурга, о зимовке в Москве, о богатствах, которые найдены, а теперь или молчали, или сердились, когда Пьер спрашивал их об общем ходе дел.
В последних числах сентября приходил в балаган француз, спрашивая, здесь ли Пьер Безухов, но на вопрос Пьера, для чего ему это нужно было, ничего не мог ответить. Это посещение француза тревожило Пьера; то ему казалось, что это означала хорошее, то — дурное.
_________
Было 1-ое октября, Покров. Утро было ясное. В Новодевичьем монастыре звонили к обедне. Пьер стоял у двери балагана и смотрел вокруг себя. Одеяние Пьера состояло теперь из грязной, продранной рубашки, 148единственном остатке его прежнего платья, солдатских порток, завязанных веревочками на щиколотках босых ног 149по совету Платона Каратаева, кафтана и старой мужицкой шапки. 150Пьер физически 151очень изменился. Он похудел значительно, особенно в лице, и не казался уже толстым, но в плечах его и во всем стане была видна та сила, которая была наследственна в их породе. Волоса его, которые он носил всегда прежде под гребенку, за месяц плена отросли и курчавились шапкой так же, как волоса его отца. Борода и усы обросли нижнюю часть лица, и в глазах, хотя и ввалившихся, был блеск и ясность, которых никогда не было прежде. 152
Пьер думал о том, что значило это осведомление о нем француза, и различные мечтания о том, как его отпустят и как он уедет из Москвы и заживет по-новому, — представлялись ему. Все мечтания его стремились к тому времени, когда он будет свободен. Ему казалось, что он был очень несчастлив. 153А между тем впоследствии и во всю свою жизнь Пьер с восторгом думал л говорил об этом месяце плена и со слезами в душе думал о том, что никогда не возвратятся те сильные и радостные ощущения и то спокойствие душевное, которое он испытывал в 154это время. 155
Думая всё о том счастливом времени, когда он будет свободен, Пьер поставил ровно свои босые ноги и задумчиво стал смотреть на их грязные и толстые, большие пальцы. Казалось, что созерцание этих босых ног доставляло Пьеру большое удовольствие. Он несколько раз сам с собою улыбался, глядя на них. 156Это непривычное 157зрелище своих босых ног связывалось в его душе с сознанием простоты и ясности душевной, которые он испытывал в это время.
Радостное созерцание это было прервано приходом двух французских солдат с свертками полотна. Они прошли в балаган и направились к углу, в котором жил Пьер рядом с Платоном Каратаевым. Платон Каратаев лежал, укрывшись головой в 158французскую изорванную шинель, которая была дана ему. Платон Каратаев уже 1595 день был болен лихорадкой, страшно измучавшей его. Платон Каратаев получил репутацию швеи, и французские солдаты носили ему шить рубашки. Но, мучимый лихорадкой, он работал не споро и у него было еще 160много несшитого прежнего полотна. Французы растолкали его и требовали, чтобы он в три дня сделал им из полотна рубахи.
— Эх, соколики, всё бы сделал, кабы не трясла меня, — говорил он посиневшими, трясущимися губами. Пьер, уже неоднократно отстаивавший, благодаря знанию языка, своего друга, и теперь заступился за него и объяснил французам, что у него так много работы и он так болен, что не может взять их рубашки. Французы ушли.
— Эх, соколик, язык — телу якорь, — сказал Платон Каратаев и завернулся опять в свою шинель.
Пьер прикрыл его 161своим кафтаном и сел подле него, взялся за свою работу. Это была сломанная деревянная ложка, которую он хотел починить шилом и дратвой.
Не докончив еще свое 162дело, Пьер, 163не спавший прошлую ночь от шума на поле, лег 164на свою солому и задремал. Только что он задремал, как за дверью послышался голос:
— Un grand gaillard, nous l’appelons grand chevelu. Ça doit être votre homme, capitaine. 165
— Voyons, faites voir, caporal 166— сказал 167знакомый Пьеру голос. И, нагибаясь, вошел капрал и 168бравый, прихрамывающий французский офицер. 169Он оглядел пленных и остановился глазами на Пьере.
— Enfin je vous retrouve, mon cher Pilade, 170— сказал он 171, подходя к нему.
— Bravo! — закричал Пьер, вскакивая, и, взяв под руку 172Рамбаля с тем самоуверенным пренебрежением, с которым он хаживал по балам, 173вывел его за балаган.
— Ну как не дать мне знать, — упрекал Рамбаль, 174— это ужасно, положение, в котором вы находитесь. Я потерял вас из виду, я искал. Где и что вы делали?
Пьер весело рассказал свои похождения, свое свидание с Даву и расстреляние, на котором он присутствовал. 175Рамбаль пожимал плечами и хмурился, слушая его. Когда Пьер кончил, Рамбаль обнял и поцеловал его.
— Mais il faut finir tout ça, — говорил он. — C’est terrible. 176— Рамбаль посмотрел на босые ноги Пьера. Пьер улыбнулся. 177
— Le diable n’est pas aussi noir qu’on le fait. Et j’ai eu des moments bien doux, dans cet espace de temps, 178— сказал Пьер.
— Et savez vous que j’ai de la peine à vous reconnaître, mon cher ami, 179— сказал Рамбаль, улыбаясь и всё поглядывая на босые ноги и на узел, который он, 180входя в балаган, сложил.
152
153
155
156
161
165
[ — Высокий малый, мы зовем его большой волосатый. Должно быть, это ваш человек, капитан.]
169
175
— Но надо это кончить, — говорил он. — Это ужасно. Пончини
177
178
[ — Не так страшен чорт, как его малюют. За это время я пережил много приятных минут,]
180