Терри охнула.
— Знаете, вы просто бесподобны.
— Без «просто» как-то сильнее.
— Стэнвуд знает?
— Еще нет. Меня осенило после визита. Зайду к нему завтра с утра и успокою, а то он очень волнуется. То-то в нем и плохо, нежная душа. А теперь не пойти ли нам в столовую? По-видимому, леди Адела не терпит опозданий.
— Гонг слышали? — спросил испуганный граф.
— Нет, еще не звонили. Но уже половина девятого.[17]
— Идем-идем-идем! — воскликнул лорд Шортлендс и в два прыжка вылетел из комнаты.
Майк и Терри медленно пошли за ним.
— Знаете ли вы, — спросил Майк, — что блоха, весящая восемьдесят тысячных унции, подскакивает на тринадцать дюймов?
— Нет, — отвечала Терри.
— Научный факт. Кстати, отец ваш очень проворен.
— Он испуган. Аделы боится.
— Вполне понятно. Если бы мы, Кардинелы, знали страх, я бы и сам ее боялся. Серьезная дама.
— Вы бы видели ее в роли разгневанной хозяйки!
— Любопытное зрелище, я думаю. Странно, что сестры настолько разные. Вы вообще не умеете гневаться. Милость, кротость, доброта — словом, истинная голубка. Идеал для семейной жизни. Вы за меня выйдете?
— Нет.
— Тут вы не правы. В один прекрасный день, двигаясь к алтарю под пение хора, я вам это напомню. «А кто говорил, — скажу я, — что за меня не выйдет?» У вас будет очень глупый вид.
Графа они застали у двери в столовую и немного успокоили. Собственно говоря, гонг еще не звонил.
Довод был так разумен, что пятый граф смог войти в комнату едва ли не с вызовом. Обнаружив, что все собрались, он дрогнул, но тут же одумался.
— Добрый вечер, — заметил он. — Что-то обед запаздывает. Леди Адела совсем не сердилась.
— Да, — отвечала она. — Мы ждем мистера Росситера.
Переступив порог, граф схватил китайскую вазочку, чтобы укрепить свое мужество. При этих словах он ее уронил.
— Росситера!
— Да, зачем ты все бьешь, папа?
Должно быть, в другое время несчастный пэр сказал бы, что кто-то толкнул его под руку, но сейчас ему было не до таких мелочей.
— То есть как — Росситера? — вскричал он.
— Насколько я поняла, мистер Росситер приехал порыбачить. Живет он в местной гостинице. Какое совпадение, правда? Спинк у него был. Конечно, я его пригласила. Росситера, не Спинка.
Открылась дверь, вошел Мервин Спинк. Когда его взор упал на хозяина, во взоре этом что-то мелькнуло.
— Мистер Росситер, — доложил он.
Входя в комнату, Стэнвуд Кобболд, как обычно, споткнулся о ковер.
Глава XIII
— И не просите, Шорти, — сказал Майк. — Я — во прахе.
Обед кончился, совет трех собрался в кабинете. Глава его мерил шагами ковер, заложив руки за спину, а иногда, в порыве чувств, выбрасывая руку вперед. Майк и Терри сидели тихо. Собачка Усик была тут, но участия не принимала. Она пыталась поймать назойливую блоху.
— Во прахе, — повторил Майк. — Побежден, повержен, разбит. Если вам приятней французский, «bouleversd».
Застонав, лорд воздел руки, словно семафор в отчаянии. Он вспоминал лицо Мервина Спинка. При исполнении, так сказать, тот был бесстрастен, но когда леди Адела спросила гостя, давал ли он властителю слуг альбом с марками, гость, по-видимому — нервный, опрокинул стакан и проговорил: «О, да!..», а упомянутый властитель незаметно улыбнулся. Жест, которым он предлагал овощи, искушал дать ему в ухо или, если хотите, пронзал сердце.
— Нет, — резюмировал Майк, — притворяться не стоит. Я — пас. Что это все значит?
Терри щелкнула языком, словно учительница, которую довели до ручки отсталые ученики.
— Вы что, не слышали?
— Чего именно?
— Того, что Адела сказала про марки.
— Простите, упустил.
— Спинк утверждает, что их подарил ему младший Росситер…
— Бывают же гады! — вставил граф.
— … и как-то уговорил Стэнвуда выступить в его роли. На вопрос Аделы Стэнвуд ответил «Да». Теперь ясно?
Майк свистнул. Истерзанный граф попросил его не свистеть, и Майк обещал сдерживаться, но объяснил, что первый свист вызван сложностью ситуации.
— Однако мне пришла в голову мысль, — заверил он. — Марка у змия?
— Еще нет. Он попросил ее после обеда, но Адела сказала, что лучше подождать до тех пор, пока Дезборо поедет в Лондон. По ее словам, он знает нужных людей и выручит больше.
— Умно.
— Спинк попытался спорить, но Адела его прихлопнула.
— Очень хорошо. У нас есть передышка. Если хотите — отсрочка.
Лорд Шортлендс не внял утешениям.
— Ну и что? Все равно он ее получит не сегодня — завтра.
— Отсрочка, любезный Шорти, исключительно важна. У меня есть план.
— План, — пояснила Терри.
— Да, именно — план, — поддержал ее Майк. — Не удивляйтесь, вы знаете, как я умен. Пока вашего Дезборо терзает подагра, мы не будем сидеть, сложа руки. Друзья, мы ее украдем.
— Что!
— У-кра-дем. Умыкнем. Стащим. Когда противник низок и подл, жантильничать нельзя. Его девиз — «Все дозволено». Что ж, переймем его и мы.
Справедливая Терри считала, что удачные мысли надо хвалить, даже если это и повредит их автору.
— Замечательно! — сказал она. — До чего же приятно встретить прирожденного преступника. Видимо, это — одна из тех глубин, о которых вы говорили?
Совесть пятого графа оказалась менее гибкой. Он задумчиво щупал подбородок.
— Я красть не могу.
— Почему это?
— Какого дьявола…
— Шорти!
— Отец ваш прав, — сказал Майк, — и я его понимаю, мало того, уважаю. Не хочет пятнать старый добрый герб. Не беспокойтесь, Шорти, вы просто возвращаете собственность владельцу. Альбом принадлежит Терри.
Она покачала головой.
— Спасибо, но это не пройдет. Шорти знает, что я не собирала марок с детства.
— Ценный экземпляр достался вам в те годы. Я хотел об этом напомнить, когда мы вылезали из машины, но Шорти был уверен, что она принадлежит ему, и я его пожалел. Ну, обратите взор в прошлое. Вы сидите в классной, перемазанная клеем, и рассматриваете марки. Я вхожу и говорю: «Привет. На марки смотрите?» — «Да», — отвечаете вы. — «Что-то их немного», — замечаю я и прибавляю, что как раз получил альбом в подарок от дяди, который еще не знает, что в школе это утратило престиж.
— Ах ты, Господи! Помню.
— На это я и уповал. Итак, я подарил марки вам.
— Не зная, что это — золотые россыпи.
— На что мне россыпи? Мы, Кардинелы, щедры к тем, кого любим. Представьте, какие из нас получаются мужья.
— А мы, Кобболды, не принимаем ценных подарков от красавчиков из Голливуда.
— Я совершенно на них не похож. И потом, что значит «не принимаем»? Вы его приняли.
— Могу вернуть.
— Лучше отдайте Шорти.
— Прекрасная мысль. Так и сделаю. Видишь, Шорти, марка — твоя. Поблагодари дяденьку.
— Спасибо, — рассеянно сказал граф. События развивались слишком быстро, словно он попал в водоворот. Кроме того, он ощущал, что тут есть какая-то неточность.
— Кончилась духовная брань, — продолжал Майк. — Заша совесть может поплевать на ладони и взяться за дело. Вы согласны?
— Д-да… К-конечно… Но…
— Что такое?
— Эта проклятая марка стоит полторы тысячи. Я не могу отнимать у тебя столько денег, — обратился он к дочери. — Лучше одолжи мне две сотни.
— Какая чепуха, Шорти! Все мое — твое.
— Спасибо, душенька. Прямо не знаю, что сказать.
— Поблагодари Майка.
— Спасибо, Майк. Вы щедры, как принц.
— Да, — согласился Майк. — Я вообще прекрасен. Но вернемся к делу. Марку мы крадем. Принято? Хорошо. Теперь — как? Думаю, это нетрудно. Выведаем у Дезборо со всей нашей тонкостью, где его жена держит альбом. Вероятно, в столе или в секретере. Берем хорошую отвертку…
— Но…
— Шорти, миленький, не усложняй, — попросила Терри. — Другого пути нет. К Дезборо подъеду я.
Она вышла. Граф подрагивал. Майк заботливо на него смотрел.
17