— Неужели это правда? — вскричал молодой человек, невольно обнаруживая охватившую его радость.
Девушка бросила на него загадочный взгляд и, опустив голову и краснея, дрожащим голосом проговорила:
— Все это была лишь шутка. Вы знаете, кузен, что мы не просто рады, мы счастливы видеть вас.
— О! Благодарю вас, кузина, — сказал молодой человек с волнением. — Вы не можете себе представить, как мне приятно слышать эти слова из ваших уст.
— Ну, ну, — проговорил дон Гутьерре, — раз мир восстановлен, нам теперь здесь нечего делать… Пускай сеньориты продолжают заниматься вышиванием, а мы пойдем немного потолкуем о наших делах. Потом будет еще время для болтовни.
Молодежь, по всей вероятности, предпочла бы не расставаться и поболтать еще немного, но им пришлось повиноваться. Девушки снова взялись за вышивание, а дон Мигуэль, почтительно поклонившись им, последовал за доном Гутьерре.
Дон Гутьерре повел своего племянника в кабинет, выходивший в сад. Плотно прикрыв за собою дверь, дон Гутьерре уселся в кресло-качалку, пригласив дона Мигуэля располагаться в таком же кресле напротив него и предложил освежиться лимонадом или вином, стоявшими на столе посреди комнаты.
Затем дон Гутьерре уже совсем другим тоном заговорил о делах.
— Ну, какие вы привезли новости? Что вам удалось сделать? Вы ведь знаете, племянник, как необходимо нам, наконец, что-нибудь предпринять… Ну, говорите же скорее, умоляю вас!
— Как я и говорил вам раньше, дорогой дядюшка, — отвечал молодой человек, взяв со стола сигарету и закуривая ее, — я приехал только сегодня утром и поэтому был не в состоянии и выяснить, что тут у нас делается…
— Дела идут все хуже и хуже, племянник, — перебил его дон Гутьерре. — Теперь никто уже больше не может считать себя в безопасности… Мы все во власти бандитов, которые требуют с нас деньги по всякому поводу, а то и вовсе без повода, просто потому, что им так нравится… Честь наших семейств, даже сама наша жизнь для них ничто… Всем нам грозит опасность… Что же касается нас, испанцев, выходцев из Европы, то наше положение хуже всех остальных… Все мы, за редким исключением, трудолюбивы и работящи, а следовательно, и богаты. Негодяи, стоящие у власти в Веракрус, всячески пытаются возбудить против нас население страны… Они вооружаются для борьбы против нас всех… Бандиты — самая невинная кличка из тех, которыми они нас награждают. Им мало того, что они постоянно нас грабят и разоряют, нет, они еще убивают нас даже среди бела дня, на глазах восторженной толпы… Мои склады и магазины в Веракрус разрушены и разграблены, моя гасиенда в Керро-Прието сожжена дотла… Я пребываю в постоянном страхе, того и гляди, меня арестуют и расстреляют без всякого к тому повода и даже без суда. Вот какое мы теперь переживаем время, племянник! Как это вам нравится?
— Увы! Дядюшка, картина, которую вы мне нарисовали, ужасна.
— Я рассказал вам еще далеко не все, поверьте.
— К несчастью, дядюшка, в центральных провинциях положение не лучше. Только на Тихоокеанском побережье, достаточно далеко отстоящем от театра военных действий, царит относительное спокойствие… Под гнетом междоусобных неурядиц стонут Орисаба, Пуэбла и даже Мехико, несмотря на пребывание там Мирамона и все предпринимаемые этим достойным генералом усилия обуздать анархию. Подонки общества, как пена, всплыли на поверхность. Это война дикарей, борьба варваров с цивилизацией, борьба, в которой, если она продолжится, померкнет луч света, озарявшего эту несчастную страну. Везде только и разговоров про грабежи да убийства, и никто этому не удивляется, все считают это чуть ли не вполне заурядным явлением… Представители иностранных государств не в состоянии защитить проживающих в Мехико своих подданных от насилия, а испанский посланник, лишь несколько дней назад прибывший в нашу страну, уже успел прийти в полное отчаяние…
— Значит, повсюду, на всей территории государства, царит та же анархия?
— Да, дядюшка, везде.
— Теперь скажите мне, что вы думаете делать?
— Как вы знаете, дядюшка, большая часть поместий моего отца находится на территории Колима и в штате Монора. Поэтому мой отец поручил мне предложить вам от его имени следующее. Вам нечего и помышлять о том, чтобы сесть на корабль на побережье Атлантического океана. Это вам не удастся ни при каких обстоятельствах: слишком много глаз следят за вами.
— Я и сам это знаю… Но могу ли я рискнуть пройти через всю территорию республики со слабыми и беззащитными юными девушками, когда на каждом шагу нам будет грозить опасность нападения какой-нибудь разбойничьей банды.