— Вы совсем ребенок, — перебил его дон Луис. — Начать с того, что вам ни в коем случае ни в чем не следует признаваться вашему дядюшке.
— Как же быть тогда?
— Очень просто!.. Выслушайте только меня хорошенько. Вы, приехав в Мехико, получили письмо от вашего отца, который сообщает, что за ним установлена строгая слежка правительственных агентов, которые только ждут случая, чтобы ограбить его, а попытка к бегству— об этом они пока даже и не подозревают— послужит для них прекрасным предлогом. Поэтому пока ему ни в коем случае нельзя покинуть Аквас Фрескас, куда он вынужден был удалиться, чтобы избавиться от бесчисленных оскорблений со стороны врагов… Ну, скажите по совести, разве не так обстоят дела на самом деле?
— Святая истина. Мне очень нравится ваша версия, и я непременно поступил бы так, как вы советуете, если бы не одно обстоятельство и весьма серьезное.
— Какое?
— Само письмо, черт возьми!
— При чем тут письмо, абсолютно не понимаю!.. Если же ваш дядя выразит желание прочесть письмо, вы сначала станете искать его в карманах, а в конце концов выскажете предположение, что забыли его в Мехико. К тому же могу вас заверить, друг мой, что как только ваш дядя приедет сюда, у него будет так много дел, что он и не вспомнит о письме. Поэтому не мучьте себя попусту разными грустными предположениями… Стряхните с себя хандру, и будем весело продолжать путь… Сейчас вы увидите ваших прелестных кузин, которым едва ли доставит удовольствие смотреть на вашу кислую физиономию… Ну же! Будьте веселее!
Разговаривая таким образом, они достигли гостиницы.
Дон Гутьерре их уже ждал и первым делом спросил о брате.
Все произошло именно так, как предсказывал дон Луис Морэн. У дона Гутьерре не было никаких оснований заподозрить племянника во лжи и, приняв все, что ему рассказал дон Мигуэль за чистую монету, он безропотно согласился продолжать путешествие без брата.
Багаж, как и было решено, отправили вперед под охраной пеонов, а при себе дон Гутьерре оставил только двоих разбойников, что, по-видимому, очень им не понравилось.
Дон Мигуэль и дон Луис горели желанием немедленно снова пуститься в путь, если не в тот же день, то, по крайней мере, на следующий, но, к сожалению, об этом нечего было и думать: длительное путешествие подорвало силы Сакраменты и ее сестры, и они нуждались, как минимум, в четырех— или пятидневном отдыхе. Их ждало длительное путешествие с множеством препятствий и опасностей.
Дон Гутьерре временно поселился с дочерьми в своем доме и старался по возможности не выходить на улицу, дабы не привлекать внимания шпионов.
Дон Мигуэль горячо желал поскорее увидеть своего дядю в полной безопасности, однако неизбежная задержка, вызванная усталостью Сакраменты и Жезюситы, не только не огорчала его, но даже радовала. Он предоставил своему другу заниматься сборами и подготовкой к длительному путешествию, а сам все свободное время, которого у него теперь было предостаточно, проводил в обществе кузин. Он целиком отдался охватившему его чувству любви к Сакраменте и благодарил судьбу, давшую ему возможность сблизиться с этой чудесной девушкой, так как невольное заточение в четырех стенах давало ему возможность проводить с нею практически все время с утра до вечера. Он только теперь в полной мере оценил добрый нрав девушки, у него на глазах все более и более раскрывались драгоценные качества ее души, которые она старалась скрыть за нарочитой холодностью.
Жезюсита, постоянно находившаяся в обществе сестры и кузена, с грустью ловила их ласковые слова: слишком чистая и наивная, чтобы завидовать счастью Сакраменты, она, тем не менее, испытывала, нет, не зависть, а, скорее, тайную грусть, когда сравнивала обращение кузена с ней и с ее сестрой. Она не могла понять, почему дон Мигуэль, только что весело смеявшийся и шутивший с нею, становится вдруг задумчивым и печальным, обращаясь к ее сестре.
Так прошло десять дней, в течение которых ничто не нарушало спокойствия, которым наслаждались действующие лица нашего повествования. Политический горизонт все более и более заволакивали черные тучи, и в такой обстановке каждый думал больше о себе и, так сказать, невольно забывал о соседях.
Между тем дон Гутьерре и дон Мигуэль отлично отдавали себе отчет в том, что чем дольше они пробудут в Мехико, тем больше возникнет затруднений во время предстоящего путешествия.
Мирамон проиграл битву при Силао, и, вследствие этого, Гвадалахара, последний из крупных городов, служивших оплотом его армии, был принужден открыть ворота войскам Хуареса.