— Вот об этом я и хотел поговорить, дон Рамон. Скажите, все ли заставы в деревне закрыты?
— Все. Более того, они охраняются сильными отрядами испанцев.
— Однако мне помнится, что существует ров, через который можно проникнуть в деревню, не будучи замеченным.
— Это верно.
— И он не охраняется?
— Конечно! Испанцы не знают о нем.
— В таком случае поставьте в этом месте верного человека, и ровно в десять часов вечера отряд из ста пятидесяти всадников, во главе которого будем я и дон Педро Морено, проникнет через этот ров и окажет вам помощь.
— Значит, ваша квадрилья действительно находится в окрестностях деревни?
— Конечно. Лучшая дипломатия — это правда. Поэтому я сказал капитану Бальбоа именно правду. Только не он захватит врасплох нас, а мы его!
— Ах! Хвала богу! — вскричал алькальд. — Это будет великолепно!
— Не правда ли? И хорошо придумано!
— Безусловно, но я вижу серьезное препятствие к выполнению этого замысла.
— Какое?
— Ведь именно вы должны служить проводником тамариндос в их экспедиции.
— О! Не беспокойтесь! Это я беру на себя. А теперь, когда мы обо всем договорились, до свиданья, сеньоры!
— Как? Разве вы с нами не пообедаете?
— Может быть, и пообедаю, — смеясь, ответил дон Энкарнасион, — но я предпочитаю, чтобы меня пригласил испанский начальник.
И он стремительно вышел, приведя в ужас своих соучастников смелостью, веселостью и непоколебимой уверенностью в успехе такого рискованного дела.
Едва студент сделал несколько шагов от дома, как совершенно неожиданно очутился лицом к лицу с командиром отряда, шедшим в сопровождении своих офицеров.
— А-а! Сеньор студент! — сказал капитан, останавливая его. — Куда вы направляетесь?
— Если говорить правду, сеньор командир, — ответил Энкарнасион Ортис, лукаво смеясь, — я в поисках обеда.
— Обеда? А ваш дядя, этот достойный алькальд, разве он…
— Мой дядя, — прервал его, улыбаясь, молодой человек, — выставил меня за дверь, предложив мне попросить обед у моих добрых друзей испанцев, — я вам повторяю его собственные слова, не изменяя в них ничего.
— А-а! — Командир нахмурил брови. — Он так сказал, этот почтенный алькальд? Хорошо, пусть так и будет — ваши добрые друзья испанцы приглашают вас пообедать.
— Только обед состоится у вашего дяди, и — клянусь богом! — он обойдется ему не дешево!
— Браво, это очаровательно! — воскликнули, смеясь, офицеры.
— Вы оказываете мне много чести, сеньор командир, — ответил молодой человек с притворным смущением, — но, право, я не знаю, могу ли я принять ваше любезное приглашение…
— Почему, сеньор студент?
— Мне не хочется окончательно поссориться с дядей. Он богат, я — его единственный наследник… А после того, что между нами сейчас произошло, скажу вам правду, я боюсь…
— Та, та, та! — весело перебил офицер. — Вы чудесный малый, вы мне нравитесь, и я помирю вас с дядей, будьте спокойны.
— Если так, то я следую за вами, капитан!
— Идем! Вы увидите, что он примет нас хорошо. Пять минут спустя капитан дон Горацио де Бальбоа вошел в дом алькальда в сопровождении своих офицеров и Энкарнасиона Ортиса; последний, смеясь в душе, продолжал притворяться очень смущенным.
Дон Рамон Очоа был неприятно поражен этим новым вторжением. Он не мог себе объяснить присутствие Энкарнасиона Ортиса; но, обменявшись с ним коротким взглядом, он несколько успокоился и принял злополучных гостей с самой изысканной вежливостью, хотя внутренне проклинал их от всего сердца.
— Сеньор алькальд, — сказал капитан в ту минуту, когда дон Рамон готов был спросить у него о причине их прихода, — не более часа назад вы уверяли меня в вашей преданности королю, и я хочу публично доказать, что доволен вами. Поэтому я пришел к вам обедать и привел с собой моих офицеров и вашего племянника, которого вы, по-видимому, плохо приняли. Прошу вас помириться с ним, если хотите доставить мне удовольствие!
— Уверяю вас, дорогой дядя, — почтительно сказал молодой человек, — я сожалею о моих ошибках и смиренно прошу вас простить меня.
— Ну, вот и все! — сказал испанец. — А теперь прикажите подавать обед.
— Я могу вам предложить лишь очень скромный обед, сеньор.
— Мы им удовольствуемся, если он предложен от чистого сердца.
— Хочу думать, что в этом вы не сомневаетесь. Офицеры уселись, и два пеона по приказу хозяина принялись поспешно накрывать на стол.
В ожидании обеда алькальд приказал подать прохладительные напитки.
Под предлогом помощи своему дяде в хозяйственных хлопотах молодой человек успел, не возбуждая подозрения, шепнуть ему несколько слов, которые полностью успокоили дона Рамона и вернули ему присутствие духа и хорошее настроение.