— Это краснокожие.
— Краснокожие? — удивился Луи Морэн, потому что после разговора с Опоссумом он был уверен, что с их стороны нападение им не грозит.
— Да, господин Луи, это краснокожие. Они прошли близко от меня, едва не задев меня локтями.
— Черт возьми! Их много?
— Насколько я могу судить, около сотни.
— Так много… — прошептал француз, обводя взглядом своих немногочисленных товарищей. — Даже слишком много…
— Подумаешь! — беспечно бросил канадец. — Нам не раз приходилось иметь дело с целыми племенами.
— Это верно, — мрачно проговорил Луи. — Но тогда наш отряд состоял только из охотников, привычных к пустыне. Видели вы, как они разрисованы?
— Я не мог рассмотреть, к какому племени они принадлежат, но только все они раскрашены так, как красятся индейцы, отправляясь на войну.
— Есть у них огнестрельное оружие?
— На это я могу ответить вам с уверенностью — у них есть ружья.
— У всех?
— Да, господин Луи, у всех. По-видимому, все они — храбрые воины… Я не видел ни одного копья.
— Странно! — прошептал француз, словно отвечая собственным мыслям. — Столько ружей в одном индейском отряде.
В эту минуту внизу, у подножия холма, раздвинулись кусты, и показался индеец, размахивающий шкурой бизона в знак мира.
— Ага! — произнес Луи. — Парламентер! Посмотрим, чего хочет этот негодяй. Странно! Этот индеец кажется мне подозрительным… Смотрите в оба, друзья мои, и прошу вас не стрелять без моего приказания. Безрассудный, — сказал он затем, обращаясь к одному из канадцев, — выйдете к ним и узнайте, в чем дело.
Безрассудный взобрался на завал и, обращаясь к неподвижно стоявшему краснокожему, спросил:
— Что вам нужно, воин? Почему вместо того, чтобы спокойно продолжать свой путь, вы будите нас в столь ранний час?
Все пеоны, находившиеся у ретраншементов, с тревогой прислушивались к разговору Безрассудного с парламентером.
Глава XXII
ПРИСТУП
— Вы начальник? — спросил индеец вместо всякого ответа на предложенный ему вопрос.
— А вы? — насмешливо спросил его, в свою очередь, канадец.
— Я начальник.
— Тем лучше для вас, тогда, значит, и я начальник… Ну, что же вам от нас нужно?
— Сесть к огню совета моего брата и выкурить с ним трубку мира.
— А что будут тем временем делать ваши товарищи?
— Я один, — уверенным тоном отвечал индеец.
— На этот раз вы лжете, начальник, — грубо отрезал канадец.
В ту же минуту толпа краснокожих с воинственными криками, стреляя на бегу, выскочила из кустов и ринулась на завалы.
Безрассудный упал, серьезно раненный. Завязался бой, но, благодаря принятым доном Луисом мерам, краснокожие были встречены сокрушительным огнем и под градом пуль вынуждены были отступить, понеся весьма значительный урон.
Все это произошло почти мгновенно.
Нападение, а затем и бегство краснокожих произошло так быстро, и такое глубокое безмолвие внезапно сменило шум битвы, что, если бы среди защитников лагеря не оказалось их троих тяжело раненных товарищей, все это могло показаться им дурным сном.
Крики индейцев и стрельба разбудили дона Мигуэля и дона Гутьерре, а затем из палатки выглянули и девушки, дрожавшие от. страха.
— Что случилось, Господи Боже! — воскликнула Сакрамента.
— Боже, смилуйся над нами! — прошептала ее сестра, подняв глаза к небу.
Луи Морэн стоял, задумавшись и не отвечая на вопросы, которыми его осыпали дон Гутьерре и дон Мигуэль.
Странное подозрение не давало ему покоя, и он хотел разобраться в происшедшем.
— Что ни говорите, а здесь не обошлось без участия дона Рамона, — сказал он, наконец, и, повернувшись к дону Мигуэлю, добавил: — Послушайте, я сейчас должен ненадолго покинуть лагерь… Это совершенно необходимо… Пока меня не будет, вы должны только обороняться и ни в коем случае не совершать вылазок!.. Боже вас сохрани делать это!.. Враги, которые напали на нас, гораздо опаснее, чем вы думаете… Я сам пойду на разведку.
А когда дон Гутьерре и дон Мигуэль начали было возражать, он резко оборвал их:
— Ни слова больше!.. Теперь дорога каждая минута!.. Прощайте! Сент-Аманд, идите за мною!
Помахав на прощание рукой, охотник перепрыгнул через завал вместе с канадцем.
Прошло полчаса — целая вечность. Потом прозвучали несколько выстрелов, и снова наступила мертвая тишина.
— Неужели они убили его?! — вскричал дон Мигуэль. — О, я отомщу им за это!
И под влиянием гнева молодой человек в несколько минут сумел организовать защиту и воодушевить немногочисленных защитников бивуака, видимо основательно встревоженных неожиданным нападением краснокожих.
Последнее было как нельзя более кстати, потому что индейцы вовсе и не собирались отказываться от намерения овладеть лагерем и деятельно готовились к новой атаке; только теперь они действовали по хорошо обдуманному плану, полные решимости на этот раз добиться успеха. Из лагеря видно было, как индейцы рубили ветви с деревьев, хотя испанцы и не понимали, зачем именно они это делают.
— Подождите немного, сеньор, — сказал Марсо дону Мигуэлю, когда тот обратился к нему с расспросами, — и вы все увидите собственными глазами. Они оборвут зелень и огромные вязанки хвороста будут катить впереди себя, защищаясь таким образом от наших пуль, а когда подойдут к нашему лагерю, подожгут хворост и бросят сюда через завалы… Как видите, все очень просто.
— Боже мой! Зачем же дон Луис покинул нас?! — в тревоге воскликнул дон Мигуэль.
— Потерпите немного, сеньор, — повторил канадец свое любимое выражение. — У господина Луи совсем другое представление об этих индейцах.
— Какое же? — спросил дон Гутьерре.
— Э! — продолжал канадец насмешливо. — Ему, видите ли, кажется, что эти краснокожие вовсе не краснокожие, а такие же белые, как и мы с вами.
— Да неужели! — в один голос воскликнули испанцы.
— Это случается, и довольно часто, и, по-моему, не будет ничего удивительного, если так случится и на сей раз… Мне тоже кажется подозрительным, что индейцы напали на нас ночью… краснокожие любят ночью спать и сражаются только при свете солнца.
— Увы! Не все ли нам равно, кто эти враги, белые или краснокожие?.. Дон Луис погиб, они убили его!
— Я знаю господина Луи давно и видал его в делах, гораздо более горячих, чем здесь. Он не тот человек, который даст себя убить так просто, и, по-моему, выстрелы, которые вы слышали, доказывают только, что он сыграл с ними какую-то ловкую шутку, вот и все… Но чтобы они убили его, нет! Этому я не верю…
Эти слова канадца не могли, конечно, успокоить дона Гутьерре и его племянника, но те сделали вид, что согласны с его мнением, только для того, чтобы положить конец спору.
— Приготовьтесь! — крикнул вдруг охотник. — Или я ошибаюсь, или на нас снова будет совершено нападение.
— По местам! — крикнул дон Мигуэль.
Все бросились к завалам с твердой решимостью скорее умереть, нежели живыми попасть в плен к индейцам.
Канадец не ошибся, призывая своих друзей к оружию, — краснокожие приближались к завалам. Но на этот раз они шли медленно и в строгом порядке, тщательно укрываясь за огромными вязанками хвороста.
Эти вязанки катили несколько человек, в то время как за ними скрывались другие индейцы, безостановочно стрелявшие в защитников лагеря.
По приказанию дона Мигуэля, пеоны, укрывшиеся за фургонами и стволами деревьев, пока не отвечали ни единым выстрелом на неприятельский огонь.
Между тем индейцы, хотя и медленно, но все-таки приближались к холму, и вскоре должны были достигнуть его вершины.
После настоятельных просьб дона Мигуэля девушки согласились, наконец, укрыться за деревьями, где были в относительной безопасности.
Так прошло несколько минут, в продолжение которых обе стороны пребывали в бездействии, готовясь к решительной схватке.
Вдруг индейцы повыскакивали из-за вязанок хвороста и с дикими воплями ринулись на завалы, окружавшие лагерь со всех сторон.